Порочные фрески покрывали каждый сантиметр стен, и Юлий на миг опешил, увидев сотни лаэран, извивавшихся на полу Храма. Чуждые, сухие звуки их движений и вскриков создавали самый омерзительный шум, который когда-либо доводилось слышать Каэсорону. Капитан отдал приказ приготовиться к бою, но тут же убедился в его бессмысленности — гибкие тела лаэран были отвратительно соединены вместе, и картина напоминала гротескную пародию на групповой секс.

Похоже, что какая бы сила ни понуждала лаэран защищать Храм с одержимостью маньяков, внутри его стен она не действовала. Здесь их гибкие тела, пронзенные не меньшим числом колец, чем статуи богов, извивались в плавных, расслабленных позах. Их медленные движения явно указывали на одурманенность каким-то наркотиком.

Юлий закричал, перекрывая шум:

— Что они делают? Умирают?

— Если да, то это весьма приятная смерть, — бросил Фулгрим, его глаза жадно смотрели на что-то в центре зала. Каэсорон проследил за взглядом вождя и увидел, что лаэране обвивают скользящими телами округлый, испещренный прожилками черный камень, из толщи которого выглядывал долгий, плавно изогнутый меч.

Его рукоять, небывало длинная, была откована из серебра, а в навершии виднелся подмигивающий фиолетовым огоньком камень, отбрасывающий чарующие блики.

— Они защищали его… — произнес Фулгрим тем же мягким, отстраненным голосом, что прежде поразил Юлия. Глаза Капитана щипало от дыма, голова начала раскалываться от шума, а безумный свет все также мучил его глаза.

— Нет, — прошептал Юлий, поняв, сам не зная как, что лаэране вовсе не молились в этом Храме, а были его рабами. — Это не дом богов, это дом повелителей.

Все ещё не выпуская орлиное Знамя Легиона, Фулгрим двинулся прямо в толпу корчившихся в экстазе ксеносов. Гвардейцы шагнули было за Примархом, но тот отстранил их нетерпеливым жестом. Юлий попытался что-то закричать, предупредить Фулгрима о том, насколько неправильно и странно все происходящее здесь — но не смог. Ароматный дым заполнил его легкие, не давая вздохнуть, и чей-то скрипучий шепот прошипел ему в ухо:

— ПОЗВОЛЬ ЕМУ ВЗЯТЬ МЕНЯ, ЮЛИЙ…

Слова забылись в тот же миг, как отзвучали, и по телу Каэсорона разлилось странное онемение, лишь кончики пальцев нежно кололи миниатюрные иголочки. Тем временем Фулгрим продолжал идти сквозь извивающихся лаэран, и те расползались с его пути, освобождая дорогу к камню.

В тот миг, когда Примарх достиг цели, Юлий вспомнил его слова, сказанные на входе в Храм: «Здесь скрывается сила».

Капитан вдруг понял, что может ощутить малейшие колебания воздуха, дыхание ветра, овевающего Храм, пульс его живых стен и… и… крик боли человека, по глазу которого проводят острейшим лезвием, ласку нежнейшего шелка, гладящего обнаженное тело, вопль из уст смертельно раненного создания, счастье мученика, нашедшего блаженство в собственной агонии!

Юлий кричал изо всех сил, пока ужас и наслаждение наполняли его разум, а безумный смех, не слышимый никем, кроме него, эхом разносился по пещере. В своей сладкой муке Капитан увидел, как пальцы Примарха смыкаются на рукояти меча, и тут же ВЗДОХ, подобный порыву древнего ветра из самой дикой пустыни, прозвучал над его головой. По Храму пробежала дрожь, он затрясся, выпуская из себя нечто, веками жившее в нем… и Фулгрим вырвал клинок из камня.

Примарх Детей Императора в восхищении поднял меч на уровень глаз, и бледные черты его прекрасного лица озарил танцующий свет, заливший вдруг пещеру. Лаэране все ещё ползали у его ног, и их тела разом изогнулись в безумных муках, когда Фулгрим вознес над головой обгоревшее Знамя и вонзил его в камень на место меча.

Крылья Аквилы отразили свет клинка сотнями лучей, и Юлий замер в испуге — он отчетливо увидел, как Орел Легиона страдает и корчится от боли.

Фулгрим перехватил меч, проверяя баланс. Вдруг он бросил взгляд на лаэран, несколько сотен которых подергивались вокруг, и злобно улыбнулся.

— Убейте их всех, — приказал Примарх. — Никто не должен выжить.

КАК БЫ СИЛЬНО КАПИТАН БАЛЬХААН из Легиона Железных Рук не презирал флотоводцев Диаспорекса за то, кем они стали, он не мог не признать их поистине выдающегося мастерства. Уже пятый месяц они водили за нос корабли X Легиона в окрестностях звезды Кароллис (Малое Скопление Бифольда) с уверенностью, невиданной даже опытнейшим капитанам Железных Рук.

Только сейчас «Ферруму» и небольшому отряду судов сопровождения удалось отделить пару кораблей от основных сил неприятельского флота и загнать их в ловушку у газовых колец Кароллиса. По иронии, именно отсюда и начиналось преследование.

Феррус Манус, Примарх Легиона, с горечью заметил, что они своими руками создали положение дел, приведшее к нынешнему противостоянию и будущему уничтожению Диаспорекса. Он попал в зону внимания 52-ой Экспедиции случайно, когда разведкорабли, посланные к западным рубежам скопления, засекли необычные вокс-трансляции.

В этой области Галактики собрались три звездные системы, две из которых содержали множество обитаемых миров, вернувшихся в лоно Империума почти без сопротивления. Передовые группы кораблей обнаружили ещё ряд систем с пригодными для жизни планетами в глубине Скопления, и, по первоначальному предположению, сигналы исходили оттуда. Однако прежде чем туда были отправлены крупные силы, случился ещё один вокс-перехват, на сей раз — в Имперском пространстве у Кароллиса.

Манус немедленно приказал офицерам связи определить источник сигналов, что и было сделано в самое короткое время. Оказалось, что передачи исходили от неопознанного флота неизвестной величины, большая часть которого находилась в Имперском космосе. Ни одна прочая Экспедиция не могла оказаться в данном районе, у вновь присоединенных миров флотов вообще не было, поэтому Примарх приказал найти и уничтожить нарушителей прежде, чем они успеют что-либо предпринять.

Охота началась.

Каптэй Бальхаан стоял за железной кафедрой управления, бывшей его командным пунктом на «Ферруме», среднеразмерном ударном крейсере, верой и правдой служившего Легиону в течение полутора столетий. Шестьдесят из них прошли под знаком капитанства Бальхаана, и Каптэй по праву гордился тем, что его корабль и экипаж считались лучшими во флоте. Что-то меньшее стало бы слабостью, неприемлемой для него.

Обстановка на мостике «Феррума» названного в честь примарха Десятого Легиона, Ферруса Мануса, была крайне скромной, пожалуй, даже спартанской. Но каждая металлическая поверхность, каждый поручень был надраен до блеска, и найти хоть пятнышко ржавчины никому бы не удалось. Конечно, какие-то украшения встречались, но их было настолько мало, что корабль выглядел точь-в-точь как в день спуска с марсианских стапелей. Он был быстрым, смертоносным и как нельзя лучше подходил на роль охотника за неизвестным флотом.