– Я продолжаю утверждать, что она не вампир, – настаивал час спустя Джон, вчерашний голубоглазый блондин, оказавшийся лидером в их компании. У него на губах был крем, но я не стала говорить ему об этом.

– Тебе придется просто поверить мне на слово, – ответила я. Мы сидели в одной из чайных комнат, и Джессика играла роль заботливой хозяйки для моих несостоявшихся убийц. В любом случае это более цивилизованно, чем кусать их или отрывать им руки. – Я действительно вампир. И нам надо решить, как мы будем сосуществовать друг с другом.

– Вы не можете обвинять нас в нападении, – сказала Эни. Ее звали Эни Гудман.[1]Разве это не замечательное имя для охотника за вампирами? Сделайте девушке приличную стрижку, и она станет силой, с которой придется считаться. – Просто вы ужасно... хм...

– Тщеславная, – подсказал Марк.

– Резкая, – добавил отец Маркус.

– Раздражающая, – завершила Джессика.

– Кто-то уже говорил «тщеславная»? – спросил Джон.

– Вы, я вижу, ребята веселые. – Я сложила руки на груди и закинула ногу на ногу. – Если вы закончили смеяться надо мной...

– Еще нет, – сказал Марк.

– Положение крайне затруднительное, – перевел разговор на другую тему отец Маркус. – До этого момента мы думали, что совершаем богоугодное дело. Мы убивали вампиров, потому что считали их порождением зла. Но теперь, после всего, что произошло...

Я испытала смущение. Я знала, какими сволочами могут быть вампиры. Но я являлась их королевой – как ни смешна сама мысль об этом, – и на мне лежала ответственность. К сожалению, я не имела ни малейшего представления, в чем именно она заключалась.

– Значит, вы, ребята, просто проснулись однажды утром и решили начать закалывать вампиров? – спросил Марк, запихивая в рот половину эклера. Я с завистью сглотнула слюну... пирожное выглядело та-аким вкусным. Из него вытек крем и разлился по тарелке. Я подняла глаза и заметила, что Джон наблюдает за мной. Оторвавшись от созерцания пирожного, я удовлетворилась еще одним глотком чая.

– Так было записано в вашем гороскопе или еще где-нибудь?

– Нет, – сказал Джон. – Отец Маркус благодаря своей работе в приходе знает массу людей – людей, которых мы никогда не видели, людей со всего света.

– Это так, – скромно кашлянул Маркус.

– И несколько месяцев назад он начал получать электронные письма, а затем на наш счет стали поступать деньги на покупку оружия и тому подобного, а еще позже нам прислали список имен и адресов... и мы приступили к делу.

– А насчет вас, ребята? Где вы научились драться?

– Они сироты и жили вне системы семейного воспитания, – тихо произнес отец Маркус.

– Что это значит? – спросила я, озадаченная.

– Они выросли на улице, – объяснила Эни с набитым ртом. Она проглотила кусок бисквита и продолжала: – Хорошее место для того, чтобы научиться драться.

– Я поймал Джона и Билла, когда они пытались проколоть шины на моей машине позади церкви, – сказал Маркус, – и взял их под свою опеку. А они привели остальных.

– Очень мудро, – съязвила я. Хватит разыгрывать из себя гостеприимную хозяйку.

– А кто вас финансирует? – поинтересовалась Джессика.

«Воины» переглянулись.

–Дело в том, что мы не знаем, – ответил отец Маркус. – Наш...

– Кукловод, – подсказала Джессика.

– ...патрон желает остаться неизвестным. Джессика вопросительно посмотрела на Марка, но он пожал плечами.

– Так, значит, вы, ребята, имеете все необходимое для того, чтобы уничтожать вампиров. Кто-то подает вам все это на блюдечке, и вы, ни о чем не спрашивая, просто начинаете убивать. Так?

– Мы спрашивали поначалу, – сказала Эни. – Но нас оказалось легче убедить, когда первый вампир чуть не убил Дрейка.

– Кто такой Дрейк?

– Дрейка больше с нами нет. Он заново учится ходить.

– О-о-о, – одновременно протянули мы с Марком.

– А после этого все стало проще. Конечно, мы не особенно задавались вопросами морали. Тем более что, как правило, мы загоняли вампиров в угол, именно в тот момент, когда они собирались кого-нибудь съесть. Или мучили людей просто ради забавы. – Я почувствовала неловкость, но промолчала. – Так было до тех пор, пока мы не наткнулись на вас.

Наконец-то я могла заступиться за своих подданных.

– На самом деле еще раньше вы наткнулись на Тину и Монику. Им тоже удалось убежать. Но заметьте! Они хорошие вампиры. А вы даже не потрудились проверить.

– Послушайте, мы извиняемся, – вмешался Джон, в волнении раскрошив свой бисквит. – Но как узнать намерения бессмертных? Они вампиры, следовательно – зло, следовательно, должны быть уничтожены.

– У меня твои «следовательно» вот где сидят, – пробормотала я. Но к несчастью, он был прав. Хотя я, конечно, не стала бы признаваться им в этом. А что я могла сказать? Должна ли я вообще разговаривать с ними? Или мне стоит придушить их прямо сейчас? Но я ведь до сих пор никогда не убивала людей.

И как я могла это сделать, если они сидели с нами за одним столом, пили апельсиновый чай и ели пирожные? Может, подождать, пока они закончат, или наброситься на них, когда они потянутся за добавкой? Да, иногда очень трудно быть бездушной натурализовавшейся бессмертной.

Пока я разливала заварку и обдумывала массовое убийство, мне показалось, что внизу хлопнула входная дверь. Только этого еще не хватало. У нас было достаточно проблем и без новых незваных гостей.

За моей спиной раздался тихий стук в стекло. Я обернулась и чуть не выронила чашку. В окно заглянула Тина, что было невероятно, поскольку комната находилась на третьем этаже.

«Мы сейчас придем, – прочла я по ее губам. – Сохраняй спокойствие».

– Ради Бога. – Я встала, пересекла комнату и распахнула окно. Все вскочили, а Джессика, увидев Тину, тихонько вскрикнула. Я поняла, что единственная слышала стук Тины. – Входи и выпей чаю как цивилизованное существо. Не виси на доме словно бледная моль! Иди сюда.

Она посмотрела на меня и перелезла через подоконник. Затем уставилась на «Воинов».

– Мы здесь, – произнесла она с большим достоинством, – чтобы спасти вас от смерти.

– Хотите бисквит? – любезно предложила Эни. Дверь в чайную комнату распахнулась, и появился Синклер. Как всегда, без приглашения. Он не стал долго раздумывать; в следующее мгновение он схватил Джона за грудки и, оторвав от пола, принялся трясти как солонку.

Началось светопреставление. Пролитый чай. Пирожные, рассыпанные на полу, на которые сразу кто-то наступил и втоптал их в двухсотлетний ковер.