Кузен Леру Мэтью сказал, что тоже потерял с ним контакт в середине 2000-х. Возможно, предположил Мэтью, Леру пытался ужиться со своей семейной хроникой. Мэтью знал, что его двоюродный брат стал миллионером на Филиппинах, но не видел его несколько лет после того, как Леру узнал об усыновлении. Потом, в 2007 году, Леру позвонил и спросил, могут ли Мэтью и его отец приехать в Манилу. Он предложил купить им билеты, все, что было нужно, — копии их паспортов. Он сказал, что его организация все увеличивается, он не может полагаться только на наемных людей. Ему требовались люди, которым он мог бы доверять.

2015–2017… Я приземляюсь в Маниле… Встречи с людьми Леру… Байки Патрика Донована… Дейв Смит получает работу.

Иногда я испытываю неловкость, объясняя другим и самому себе, почему я потратил так много времени на попытки понять Пола Леру и то, что он совершил. Отчасти это было журналистское любопытство: как он стал тем, кем стал? Но в мои поиски подмешивался также и личный интерес. Я находил мелкие, но пугающие параллели между его историей и моей. Мы примерно одного возраста, разница в три года. Когда в Сиднее он работал над созданием E4M, я, студент австралийского университета, находился всего в нескольких милях от него. В конце девяностых я работал консультантом по программному обеспечению в Амстердаме, гораздо менее одаренный в этом отношении, чем Леру, но занятый профессиональными вопросами, не слишком далекими от того, что делал и он в Роттердаме, и очарованный юридически свободными зонами, возникшими в Интернете.

Тут наши дороги расходились, мягко говоря. Мое любопытство привело меня к репортажам для Wired об этой новой вселенной, а Леру вкладывался в E4M. Но я представляю себе, как мы оба наблюдали за золотой лихорадкой всех этих «точка-ком» на рубеже столетий с некоторым смущением, которое во мне вызывала скудно оплачиваемая работа в журнале, находившемся в самом сердце новой индустрии. А Леру был в замешательстве, потому что он, виртуоз высоких технологий, не мог сам извлечь выгоду из капиталов, рекою текших через окно браузера. Его история поразила меня сходством с биографиями основателей новых компаний с нуля, тех, о ком я писал годами. Илоны Маски и Марки Цукерберги дивного нового мира часто были поначалу, подобно Леру, тинейджерами, помешанными на компьютерах, на этой своей страсти они строили компании и приобретали состояния, поскольку компьютерные программы покоряли реальный мир. Мне казалось, что Леру обратился к закулисной стороне цифрового бизнеса, стремясь к богатству и влиятельности этих предпринимателей, чей успех стандартно выставлялся напоказ обложками журналов.

Темная сторона дела всегда интриговала и меня самого, я увлекался рассказами о подпольных сферах и виртуальных двойниках, действовавших там. Однажды, занимаясь статьей для Wired, я даже на месяц изобрел такого двойника, а журнал предложил 5000 долларов тому, кто сможет меня вычислить. Меня нашли, выследив в Новом Орлеане, где я жил в грязной квартирке, снятой в аренду по подложному идентификационному номеру. Чем больше я узнавал о Леру, тем больше мне хотелось понять, как он все провернул, как заставил такое количество людей подчиняться ему, и почему все зашло настолько далеко и провалилось.

После поездки в Миннеаполис, где я встретился с Мораном Озом, я через несколько недель, в конце 2015 года, совершил пятнадцатичасовой перелет до Гонконга и оттуда еще двухчасовой в Манилу. Я снял номер в простом и чистом отеле в Макати-сити. К тому моменту Леру уже давно не было на Филиппинах, он бежал в Бразилию и дальше, за ее границы. Но я увидел останки его владычества. За несколько кварталов от отеля находилось здание BDO, стеклянная башня, на четырнадцатом этаже которой располагался прежде штаб колл-центров RX Limited. За углом — Башни Сальседо, где оба верхних этажа с пентхаусами занимал Леру, и принадлежавший ему паб «У Сида», неподалеку от района красных фонарей.

Это было первое из двух моих путешествий на Филиппины в течение двух лет, я предпринял их, стараясь разобраться в том, что осталось от его деятельности, и найти людей, которые в ней участвовали.

Мои источники предостерегали меня, что в Маниле опасно приближаться к бывшим сотрудникам Леру, потому что кто-то из них будет не слишком доволен такими расспросами. Во время репортажей, которые через несколько лет привели меня в Гонконг, Тель-Авив, Миннеаполис и Рио-де-Жанейро, я часто сталкивался с подспудной тревогой. Трудно было сказать, стоит ли принимать предупреждения всерьез. Я склонялся к тому, чтобы считать эти предостережения хвастовством некоторого рода, которое придавало значимость фигуре моего собеседника. В то же время я прочитал достаточно о Джозефе «Рэмбо» Хантере, чтобы понимать реальность риска, окружавшего махинации Леру.

Между теми, кто работал на него за долгие годы, и властями, которые преследовали его, не было особого согласия. Когда я называл имя Леру, двери захлопывались у меня перед носом, послания оставались без ответа, воспоминания становились смутными. Прежние служащие Леру иногда говорили, что им внушают страх американские правоохранительные органы, чьими мишенями они станут, если их имена всплывут в связи с его именем. Но чаще они боялись его самого. Один израильский менеджер колл-центра сказал, прежде чем резко оборвать телефонный разговор: «Он очень опасный человек, преступный разум».

Как-то раз я прогулялся днем в Маниле от своего отеля до респектабельных офисов «Блу», компании, торговавшей энергетическими напитками и принадлежавшей Шаю Реувену, израильтянину, находившемуся некогда, как я слышал, на вершине организации Леру. Секретарь в приемной «Блу» скептически отнеслась к моей визитной карточке и сказала, что Реувена нет в стране. Она, конечно, передаст, что я хочу встретиться с ним. Тот же ответ я получил в консалтинговой фирме другого израильтянина, который также работал в колл-центрах Леру. Лица, входившие в штат его компании, заверяли, что это не так. Но через час он написал мне по электронной почте, предлагая встретиться в людном магазине. При встрече он тут же попросил, чтобы я не упоминал его имени: «Меня уже задерживали при моем последним въезде в США и спрашивали о Леру», — сказал он.

Он ввязался в махинации Леру в 2006 году, когда работал в колл-центре в Израиле. «Пол любил нанимать израильтян, — рассказал этот человек. — Не думаю, что он испытывал какую-то особенную любовь к евреям, но мы, по его мнению, были самыми порядочными, дешевыми и усердными работниками, каких он только мог найти». По прибытии в Манилу новый менеджер узнал, что в колл-центре трудилось уже около тысячи двухсот человек. Деловая активность, как он думал, заключалась в том, чтобы продавать лекарства по телефону и через Интернет в США от имени RX Limited, самостоятельной компании. «Я позже понял, что работали все на него». Тогда дела пребывали в хаотическом состоянии. Мой собеседник сказал: «Предприятие было плохо организовано, с дурным управлением. Я уволил три четверти штата».

Леру был «не слишком приятным»: «На самом деле он расист и мерзавец. Ко всем относился как к «неграм». Ко мне — как к «белому негру». Особенно оскорбительно он вел себя, по словам менеджера, с работниками местного происхождения, «в лицо называл филиппинцев — мартышками».