Вот и мне было все равно. Я держал в своих руках головоломку, превосходящую возможности работы на любую официальную компанию. Да и не мог я уже уйти. Я прекрасно понимал, что никто меня не отпустит. Я слишком много знал — и слишком много сделал. Меня бы не выпустили оттуда живым, и вся моя семья оказалась бы под угрозой. Поэтому я так мало общался с тобой и родителями — я хотел показать всем, что не доверяю вам, что вы ничего не знаете. Прости меня за это, очередное решение, которое завело меня в тупик.

Если долго закрывать глаза на правду, Карина, она никуда не исчезнет. Она просто однажды заставит тебя увидеть. Скорее всего — ударит по лбу. Ты откроешь глаза и поймешь, что ловушка уже захлопнулась и некуда больше бежать.

Вот так и было со мной. Постепенно я начал понимать, что „Сириус“ — это не тот бесстрастный продавец, каким я привык его видеть. Создание программ для преступного мира — это уже плохо, я знаю, и все же эмоционально отстраниться от того, что делает кто-то другой, да еще и не рядом с тобой, довольно просто. Но у меня появились подозрения, что некоторые продукты „Сириус“ использует сам, а от несогласных избавляется даже жестче, чем я думал.

К этому моменту я работал над очень серьезной программой. „Сириус“ не жалел на нее денег и ожидал от нее очень многого. Приступая к проекту, я, как и раньше, видел перед собой лишь вызов. И какой вызов! В первое время казалось, что я стремлюсь к невозможному. Но моя работа опережала свое время, постепенно то, что раньше было просто идеей, обретало реальные черты.

Это было сложно, проект отнял у меня много лет, и за это время происходило… всякое. Я увидел истинное лицо тех, с кем я работал. Но что я мог сделать? Уйти? Да, мог бы. Сделать новые документы, стереть себя из всех баз данных и архивов. Это не так сложно. Проблема заключалась в другом: я был уже не тем человеком, который готов спасать свою шкуру любой ценой.

Мне нужно было остановить „Сириус“, развалить его изнутри. Проект, над которым я работал, мог помочь мне в этом. Поэтому, как бы тяжело мне ни было, я продолжил. Меня ни в чем не подозревали, они думали, что хорошо знают меня.

Авария, в которую я попал, действительно была несчастным случаем, Карина. Возможно, ты уже успела столкнуться с чем-то таким, что заставило тебя подозревать иное. Но нет, не в этот раз. В тот день я узнал нечто очень важное — и пугающее. Я сорвался, сел за руль в таком состоянии, что, наверно, должен был предугадать итог. Однако тогда я плохо управлял собой, мне пришлось сразу взглянуть в глаза всему, что я делал эти годы. Подозреваю, что тут можно говорить о нервном срыве. Я не соображал, что делаю, а сам момент аварии я едва помню. Да что там, вообще не помню, но „Сириус“ с этим не связан. Я был слишком нужен им, чтобы убивать меня.

Не знаю, каким чудом я выжил. Хотя для меня это чудом не было — ты видела, в каком состоянии я оказался. Я прекрасно знал, что умру, а жизнь, сохранившаяся во мне, была лишь временным подарком. Сначала мне было чертовски тяжело, но я лежал там, в реанимации, один, и думал, думал, думал… Многое тогда стало на свои места.

Ты у нас мистик, не я. Но в тот период и мне пришлось стать мистиком. Я решил, что эта авария и то, что со мной стало, — шанс на искупление. Я не мог уже отменить всего, что связано с моими программами, и не мог оживить людей, которые погибли. Но у меня был шанс покончить со всем, сделать так, чтобы никто больше не оказался на моем месте.

Прости, что врал тебе. Я хотел сказать тебе и маме правду — и не смог. Я знал, что вы ее не скроете, не сумеете. За вами постоянно следили, иначе и быть не могло. Поэтому мне пришлось молчать и притворяться. Но я все понимал, сестренка. Я знаю, на какую жертву ты и мама пошли ради меня, я знаю, что смерть отца тоже на моей совести. Я принимаю ответственность за это, и то, что я чувствовал, пока жил с вами, стало непростым наказанием. Смерть и правда была бы милосердней!

Меня спасала только работа. Я делал развлекательную программу, чтобы в „Сириусе“ видели, что я не безнадежен, и поставляли мне оборудование и лекарства. Они прекрасно понимали, что никто, кроме меня, не закончит их главный проект, потому и кружили рядом. Обмануть их систему было несложно: остановить запись камер, заполнить отчеты, спрятать мою истинную работу за кодом. Честно скажу, обманывать тебя было сложнее.

За эти годы у меня было две цели, и, думаю, я добьюсь обеих. Первая цель — программа, загруженная в этот мобильный телефон. „Армерли“. Помнишь, когда ты была маленькой, ты назвала так своего плюшевого медведя? Белого такого, дурацкого… Я дразнил тебя из-за твоей привязанности к нему, а ты обижалась и лезла драться. Когда мне нужно было дать название программе, созданной специально для тебя, я почему-то вспомнил этого медведя».

Карина была вынуждена оторваться от чтения, чтобы несколько раз быстро моргнуть, смахивая слезы с ресниц. Она не хотела плакать, не хотела казаться Ивану слабой. А иначе не получалось… Детство, кажется, было так давно, что она совсем забыла о той игрушке! И она даже не догадывалась, что Артур помнит.

«Эта программа — главная моя разработка этих лет. „Армерли“ — это интерфейс, управляющий всеми приложениями „Сириуса“, кроме автономных, отключенных от интернета. Но это не все. Скажу тебе честно, эта программа стала моим главным спасением от безумия и способом остаться с тобой, когда я умру. Ты видела, как называется та игрушка, которую я создал для „Сириуса“? „10 000 желаний“. Это не случайно. „Армерли“ содержит не меньше десяти тысяч алгоритмов, которые я прорабатывал все эти годы. Ты знаешь, что такое алгоритм для компьютерной программы? Если очень упрощенно, Карина, то это система „если — то“. Программа анализирует все „если“, то есть, все обстоятельства ситуации, и предлагает самое удачное на ее взгляд „то“ — действие. В „Армерли“ я заложил все действия, которые