– А твои родители ссорятся? – спрашивал Жан-Жак.

– Не знаю. Кажется, нет. Мама иногда начинает дуться на папу, но он заметит, подойдет, обнимет ее, и всё – она перестает.

– Круто… – позавидовал Жан-Жак.

– А твои? Ссорятся?

– Постоянно. Только этим и занимаются. Спорят по любому пустяку. Если один говорит «да», другой обязательно скажет «нет». Я вообще не понимаю, как они живут вместе! – жаловался Жан-Жак. – Двух более разных людей даже представить себе трудно. Папа всё записывает в книжечку. Сколько денег потрачено в этом месяце на еду, сколько – на бензин, сколько отложено на отпуск. Он всё подсчитывает. Сколько времени потратил на работу, а сколько – на книги, сколько на спорт, а сколько – на кино. Он любит, чтобы всё в жизни шло по плану. В субботу – театр или ресторан. В воскресенье – прогулка на велосипеде. В марте – ремонт в ванной, в августе – отпуск на катере.

– А мама?

– А мама – наоборот, – Жан-Жак улыбнулся. – Она любит, чтобы всё случалось неожиданно: захотелось – и сделал! Вот так вдруг сорваться, сесть в машину и поехать к морю. Или к двоюродному брату в горы. Или еще куда-нибудь. А если что-то заранее запланировать – ей сразу становится неинтересно.

– Я тоже такая! – сказала Жюли.

– Наверное, женщины все такие.

Жюли пожала плечами: может быть. И с сочувствием посмотрела на Жан-Жака.

– Как же они живут вместе, твои родители?

– Так и живут. Планируют, планируют, потом сорвутся, и все планы насмарку…

Жюли засмеялась.

– А ты?

– Что я?

– Ты – как кто? Больше как папа или как мама?

Жан-Жак задумался.

– Наверное, как мама. Чаще всего, – он улыбнулся чему-то и покачал головой. – Но иногда бываю – вылитый папа!

* * *

Бывало, правда, что Жан-Жак начинал говорить о чем-то чисто мальчишечьем и совсем неинтересном. Например, подробно объяснял Жюли, по какой схеме играет в футбол испанская сборная. И чем эта схема отличается от схемы голландцев или, скажем, немцев. Или начинал подробно обсуждать достоинства и недостатки современных турбированных двигателей перед традиционными атмосферными. Увлекался, сверкал очками, начинал размахивать руками и даже чертить что-то прутиком на песке.

Но и это нисколько не раздражало Жюли. То есть она, конечно, даже не пыталась вникнуть в его слова и что-то в них понять, этого еще не хватало. Но сам звук его голоса, его рассудительные, спокойные, убедительные интонации действовали на Жюли умиротворяюще, наполняли ее мир гармонией и покоем.

Он говорил, а она думала о чем-то совсем другом, к примеру, об оправе его очков, которую нужно будет заменить на другую, посолиднее, о его рыжих вихрах, о глазах, о руках… Да бог знает, о чем еще она думала.

А бывало – наоборот. Жюли увлекалась чем-то своим, и Жан-Жак тогда тоже умолкал и становился рассеянным.

– Я вчера смотрела твою страничку в соцсети. У тебя, оказывается, день рождения – пятого октября!

– Да. И что?

– А у меня, прикинь, десятого мая!

Он всё еще не понимал:

– Ну и что?

– Как это что? У тебя 5.10. А у меня 10.05. Чудеса?

– А-а… Ну да… Прикольно…

И он принимался рассеянно бросать камушки в воду.

– Ничего себе, прикольно! Да это круто! Это знак, это же не может быть просто так! Такое совпадение! Такое – один раз на тыщу случается! А тут мы с тобой!

Он кивал. Но думал, похоже, о чем-то своем – в его глазах она видела лишь прозрачное глубокое небо.

– Представляешь, сегодня утром песню передавали по радио, – говорила Жюли. – «Я не знала, что такое любовь, пока не встретила тебя!» Как это глубоко и верно! И какое точное наблюдение! Там еще такие слова были: «Ты наполнил мою жизнь светом!» «Без тебя теперь весь мир – пустыня!» Представляешь? Это же реально про нас!

И такие открытия – удивительные и острые – подстерегали их на каждом шагу!

Да что говорить! Мир, весь мир стал другим! Краски вокруг стали ярче, запахи острее, звуки – звонче. И чувства… Они обострились. В жизни появился совсем новый смысл, глубокий и значительный.

Когда Жюли на Старом мосту говорила Воинам Кулака, что желает им всем влюбиться и гулять с девчонками – вместо того, чтобы стоять в наряде на посту, – она была абсолютно искренней. Теперь она и в самом деле считала, что любовь – самое лучшее, что есть на свете.

Между тем напряженность в отношениях между Вафельным и Шоколадным берегами нарастала с каждым днем. На следующей неделе произошло столько событий, сколько не происходит в маленьком тихом Мильхенбурге за целый год.

В воскресенье при входе на дискотеку в парке Шоколадного берега контролеры ни с того ни с сего устроили обыск компании наших подростков. Придрались к тому, что у одного в кармане оказалась пачка петард, и никого не пустили.

В ту же ночь на нашем берегу румяному кондитеру с огромного рекламного щита Шоколадной фабрики кто-то пририсовал противные коричневые сопли.

В ответ кто-то другой пробил булыжником рекламную витрину Вафельной фабрики, стоявшую на том берегу, у Старого моста. «Безобразие! – писал возмущенный Шпатель. – Куда смотрит их полиция?»

Может, в связи с этим, а может, и нет, но блокпост Воинов Кулака на Старом мосту в понедельник не пропустил на наш берег их грузовой мотороллер, разрисованный рекламой Шоколадной фабрики. Как ни возмущался водитель с того берега, как ни упрашивал пропустить его со срочным грузом (между прочим, он вез керамическую плитку, а совсем не шоколад!) – ничего не помогло. Ему пришлось развернуться и двинуться в объезд через Новый мост.

Во вторник полиция зафиксировала драку подростков на нашем берегу. А потом – потасовку на Шоколадном. Причем был перевернут и подожжен мусорный бак.

В среду вечером, в день открытия промышленного форума, коллега и конкурент нашего Шпателя, редактор газеты «Шоколадные новости» господин Гарфункель, устроил шумную и веселую, как он считал, пиар-акцию в поддержку шоколада. Во время массового гуляния на их главной площади он скупил в ближайшем супермаркете весь запас вафель, встал в самом оживленном месте у фонтана и предлагал всем желающим бесплатно накормить своих собачек нашими вафлями. Хозяева все как один отказывались – современные собаки, как правило, не едят ничего, кроме специального корма, – но смеха и шуток вышло много. Получилось, что даже их собаки не едят наших вафель, и на следующий день Гарфункель поместил в своей газете веселый отчет с фотографиями.

В четверг, в торговый день, патруль Воинов Кулака прохаживался вдоль рядов традиционной уличной ярмарки. Ребята остановились возле продавца, торгующего шоколадом разных видов прямо из кузова, и затеяли с ним ссору. Ярмарка каждый четверг разворачивает свои ряды на улочках, прилегающих к центральному парку. С лотков, из фургонов, в импровизированных шатрах продают не только продукцию соседних ферм, но вообще всё что угодно. Патруль заметил шоколад и сделал продавцу замечание. Тот ответил. Возникла перебранка, подростки стали оскорблять мужчину и задираться. При этом окружающие не только не вступились за пожилого жителя Шоколадного берега, но наблюдали за сценой с явным одобрением. В итоге шоколадник посчитал за лучшее наспех собрать товар, сесть в фургон и поскорее уехать.