— Ты сам там бывал?

— Да, не раз.

— Ну и как там, в Зоне Пять?

Бен Ата передернуло, и, чтобы согреться, он стал растирать предплечья, водя ладонями вверх-вниз. Он даже побледнел от отвращения — хватило одних воспоминаний о Зоне Пять.

— Вот, значит, до чего плохо, — не без юмора, подвела итог Эл-Ит. Она поняла, что для него та зона была тем же, чем для всех нас, обитателей Зоны Три, были его собственные владения. Бен Ата уловил иронию, кивнул, соглашаясь, и ласково обхватил рукой ее плечи:

— Да, ты все правильно поняла.

Он притянул жену поближе, зарылся лицом в завитки ее волос, и она услышала его бормотание:

— Но что же нам делать, Эл-Ит? Что? Плохо уже то, что я раньше никогда не задумывался над этим.

— Я тоже только сейчас задумалась об изъянах нашей зоны. Знаешь, Бен Ата, некогда было тебе рассказать, но, вернувшись от вас домой, я объехала верхом все пограничные регионы нашей зоны…

— Одна? — спросил он недоверчиво и, помимо своей воли, резко.

Однако она сказала снисходительно:

— Конечно, одна, ведь у меня была цель… но я не об этом хочу сказать, Бен Ата. В какой-то момент я оказалась на горе, которая ниже центрального массива, но с нее можно смотреть по прямой на северо-запад, и оттуда я увидела… Понимаешь, у нас никто давно уже не смотрел на ту границу, даже не помню, когда это было в последний раз. Вам тут нужны специальные законы и наказания, чтобы помешать людям смотреть туда. — Она развернула Бен Ата в другую сторону, и его ослепленный взгляд устремился на высокие горные вершины Зоны Три, которые сейчас переливались всеми оттенками огненного опала. — Твои подданные не будут смотреть туда, им запрещено, Бен Ата, а вот наши люди никогда не посмотрят за пределы своей страны, тут даже не надо никаких наказаний или запретов. Им это просто в голову не приходит. Мы слишком благополучны, слишком счастливы, у нас все так приятно и комфортно, Бен Ата… Не знаю, что и думать… — И Эл-Ит с удивлением, в полном смятении обнаружила, что по ее щекам снова бегут слезы, а муж наклонился над ней, оторвавшись от чарующей игры света на гигантских горных пиках, осторожно стараясь успокоить ее, озабоченный этими непонятными ему слезами. Даже смахнул слезинку с глаза Эл-Ит большим пальцем и внимательно ее рассмотрел, как будто эта слезинка могла быть какой-нибудь особенной.

Этот сюжет вошел в наши песни, картины и предания под названием «Слеза Эл-Ит». В народе считают, что здесь отражены нежные чувства супружеской пары, ведь муж как раз перед этим узнал, что жена беременна, но сейчас я вам объясню, в чем тут дело.

Вот мы видим Эл-Ит, она прислонилась к широкой мужской груди, Бен Ата ее нежно укачивает, ей удобно, она под защитой, о такой позе она совсем недавно не раз мечтала. Допустим, Эл-Ит сама не верит в силу воздействия этого приема, но это ей совсем не мешает наслаждаться моментом.

Бен Ата же, со своей стороны, обрадовался, что эта невероятно независимая дамочка способна от души выплакаться, как любая другая, и в то же время не верил в ее слезы. Потому что плакать было вовсе не в ее характере, и он вздохнул с облегчением, когда жена встала, шмыгая носом, отерла слезы со щек своими маленькими ручками и опять, гордо выпрямившись, встала рядом с ним у парапета.

— И как же выглядит эта Зона Два? — спросил он.

— Наверное, ты больше можешь рассказать про нашу зону, чем я о них. Могу сказать только одно: стоишь, смотришь, всматриваешься, и никак не насмотреться. Как будто погружаешься в синий туман — или под воду, — там сплошная синева, ты никогда не видел такой…

— Это все очень интересно, — оборвал ее он, — но, по-моему, глазеть туда — только время зря терять.

Именно эти слова Эл-Ит ожидала услышать от мужа. Поэтому она тут же залилась смехом, к которому присоединился и Бен Ата: в результате беседа вновь закончилась на тахте. На этот раз их соитие ничуть не походило на опыт последних дней, зато подтверждало, что все еще между ними возможно, — хотя они и были людьми настолько разными, что оба то и дело удивлялись в душе, как это они вообще оказались вместе. И это удивление им было суждено испытывать до самого конца.

И опять наступил полдень: весь день парило, и Бен Ата возмутился, когда Эл-Ит залезла обнаженной в чашу фонтана. Он не предполагал, что фонтаном можно воспользоваться для такой цели, но, хоть и с оглядкой, все же присоединился к ней. При этом постоянно ныл: мол, золотые рыбки его щекочут, и сами они мешают рыбкам, и вообще, а вдруг их кто-то увидит…

— Кто же, интересно? Тут никого нет, — успокаивала мужа Эл-Ит.

— А барабанщик? — возражал он. — Кто-то же здесь должен быть, ну подумай сама: ведь барабан не умолкал, все время бил, что бы мы ни делали.

— Вот что я думаю, — заявила Эл-Ит, когда они, уже одетые, уселись по обе стороны столика. — Ты знаешь, когда-то Зона Четыре и Зона Пять не могли общаться. Теперь могут — вон, вы даже воюете. Значит, что-то произошло? Надо выяснить, что именно. А когда выясним, тогда и будем соображать, зачем вообще, с самого начала, было так заведено, что у тебя должна быть армия. Зачем вам армия? Все богатство твоей страны уходит на ее содержание. Ничего удивительного, что вы так бедны.

— Это мы-то бедны? Да что ты мелешь!

— Бен Ата, вы бедны, не спорь! Ты сам не понимаешь, насколько жалок! У нас самый бедный пастух живет лучше, чем ты, король. А уж одежонки в этих шкафах! Нет, я ничего не говорю, они солидны и крепко сшиты, и ткани хорошие. Но если ты считаешь, что эти наряды пригодны для королевы, которая роскошной одеждой должна отличаться от жены солдата…

— А ты как думаешь. Надо соответствовать статусу.

— Конечно, согласно твоим взглядам. Но послушай меня, это совсем не обязательно. Зачем тебе чины и иерархия? Они привлекают тебя только потому, что ты беден. Зачем ты нацепил эту огромную брошь? А зачем на застежке для плаща написано, что ты Бен Ата? У нас все знают, что я Эл-Ит. Меня узнают, хоть я мешок надень. Не понял? Вы бедный народ, Бен Ата. Все, что я видела по пути сюда, — нет, я не об этом павильоне, его ведь выстроили только для нашей случки на строго определенном месте и, вероятно, снесут, когда мы расстанемся…

— Мы что, снова расстанемся?

— А как же иначе! А ты себе как представлял? Что мы вместе теперь навечно, Бен Ата? Мы оказались тут для определенной цели — умиротворить обе наши страны и выяснить, в чем мы поступили неправильно и что такое нам надо сделать, дабы исправить ошибки…

Эл-Ит наклонилась вперед, глаза ее горели убежденностью и страстью.

Бен Ата откинулся назад, саркастически наблюдая за ней. Он чувствовал себя оскорбленным. У бедняги просто в голове не укладывалось, что его страну кто-то может назвать бедной и что она выглядит в глазах иностранцев отсталой и нуждающейся. Хорошо, пусть эта женщина думает — а она именно так и думает, что он грубый и неутонченный. Он солдат! А солдат всегда солдат! Но страну свою Бен Ата всегда считал эталоном. Идеалом того, каким должно быть государство. Он почувствовал, что Эл-Ит разонравилась ему как женщина. Равнодушие сменила ярость. Между ним и ею, ее сияющими глазами и оживленным лицом, пролегла пропасть — какие уж после этого могут быть близкие отношения.