Борт субмарины «Атлантис».

…Не прошло и получаса, а фон Риттер уже входил в кают-компанию субмарины «Атлантис», где пред ним предстал почти двухметрового роста блондин лет сорока пяти. Барон фон Риттер с любопытством прошелся по нему взглядом: светлые, коротко стриженные волосы, голубые, с легкой поволокой и в то же время как бы подсвечивающиеся изнутри, глаза; а почти классически римский, с едва заметной горбинкой, нос прекрасно гармонировал с четко очерченными выразительными губами и широким, почти раздвоенным волевым подбородком…

— Стало быть, вы и есть Консул Внутреннего Мира?

— Вы не ошиблись, — встретил его едва уловимым склонением головы Консул. На нем был прекрасный, точно по фигуре сшитый зеленый френч с большими накладными карманами и зеленые, навыпуск, брюки. В принципе одеяние это вполне можно было бы принять за военную форму, если бы на ней обнаруживались хоть какие-то знаки различия.

— Я немного знаком с доктринами тайных обществ «Врил» и «Туле». Адепты одного из них — «Туле» свято верят в существование некоей арктической колыбели нынешней цивилизации — страны Туле, идеей обнаружения которой очень увлекаются сейчас в Баварии, где, собственно, это общество и зарождалось.[41]

— При такой информированности вам нетрудно будет общаться со мной.

— Я так понимаю, что Внутренний Мир — название одного из подобных обществ?

— Ошибаетесь, капитан цур зее. Если не ударяться в пространные академические объяснения, то в кратком изложении ситуация выглядит таким образом. Внутренним Миром называется мир, сотворенный одной из ветвей древнейшей человеческой цивилизации.

— К которой принадлежите и вы? — слишком поспешно попытался уточнить фон Риттер.

— Если быть точным, я принадлежу к еще более древней цивилизации. Но это отдельная тема, касаться которой мы сейчас не будем. Присядем, господин барон. — Усевшись во главе стола, в кресло командира субмарины, Консул какое-то время гипнотизирующе всматривался в лицо фон Риттера — от природы смуглое, безжалостно обветренное, с губительной небрежностью испещренное ранними морщинами, оно к тому же таило в себе явные черты азиатских корней кого-то из его предков.

Для барона не было секретом, что при виде его огрубевшей от полярных ветров и морозов да к тому же «изуродованной» многовековой азиатчиной физиономии любой из радетелей чистоты арийской крови приходил в тихий ужас. Достаточно было взглянуть на этот массивный, но слегка удлиненный, окаймленный короткой, черной, «типично тюркской» бородкой лик, чтобы в то же мгновение увидеть перед собой призрак жестокого восточного сатрапа.

— И где же расположен тот Внутренний Мир, который вы имеете честь представлять? — с трудом вырывался из-под власти его гипнотического взгляда фон Риттер.

— Здесь, в глубинах Антарктиды, — и, встретившись с недоуменным взглядом командира «Швабенланда», подтвердил: — Вы не ослышались, параллельно с нашим, суровым внешне-земным миром, подверженным действиям вулканов, потопов, землетрясений, капризных циклонов и разрушительных цунами, в глубинах планеты существует Внутренний Мир, в коем обитает внутриземная цивилизация, для большинства представителей которой выход на поверхность Антарктиды равносилен выходу внешних землян в открытый космос.

— Но почему? Мы ведь обитаем на одной планете.

— Я вижу, вас заинтересовали те сведения, которые вы действительно можете получить у меня.

— Ради поиска этого мира я и прибыл сюда.

— Но с того часа, когда вы получите эти сведения, — и без того резкий, гортанный голос Консула стал еще более грубым и откровенно угрожающим, — вы войдете в число Посвященных и не имеете права распространяться о них ни перед кем, кроме фюрера. С кем и какой именно информацией может поделиться сам фюрер — ему укажут.

— Фюреру… укажут?! — недоуменно переспросил фон Риттер. — Но, высокое собрание… Это уже что-то новое.

— Для вас, капитан цур зее, — новое… — уточнил Консул, заставив командира «Швабенланда» почтительно промолчать, не ударяясь ни в какие словесные или мысленные выяснения. — Если же вы нарушите данный запрет, все ваши рассказы будут опровергнуты и осмеяны, а сами вы закончите дни свои в одной из контролируемых нами психиатрических лечебниц. Или же скоропостижно скончаетесь, при диагнозе, сформулировать который ваши медики так толком и не сумеют. В медицине подобное, знаете ли, случается, — объяснил он в манере опытного шантажиста.

— Мне не нравится, когда меня пытаются запугивать, господин Консул.

— Мне еще не приходилось встречать человека, которому бы это нравилось. Но таковы наши жесткие условия.

Неловкая пауза, наступившая в их разговоре, не могла длиться вечно, тем более что она не была на руку ни одной из «высоких договаривающихся сторон».

— Мне это очень не нравится, — теперь уже по-настоящему входил в роль дипломата Странствующий Бездельник, — но, во имя высшего познания, я принимаю ваши условия.

— Благоразумно.

— В противном случае?.. — и себе впал в излишний авантюризм фон Риттер.

— Вы ведь прекрасно знаете, что бывает в подобных случаях. Скорее всего, уже сегодня «Швабенландом» командовал бы другой офицер. Если бы только Повелитель Внутреннего Мира не решил, что судно вообще не должно вернуться в Германию, поскольку исчезновение его вместе с людьми выглядит предпочтительнее. Во всех отношениях.

— Пощадите высокое собрание, Консул: не повергайте его в ужас.

— Вы должны уяснить для себя, что люди подземного мира готовы не только запугивать вас, но и беспощадно истреблять, поскольку их пугает совершенно дикий, по отношению к собственной планете, способ вашего существования. Как дикой кажется нынешнему поколению арий-атлантов ваша извечная, неистребимая тяга к войнам и прочим видам самоистребления.

— Подтверждаю, что мною приняты ваши условия, и я налагаю на себя обет молчания, — сухо произнес барон, прекрасно понимая, что тональность и направление их беседы следует сменить. — Даю слово офицера и дворянина. С этой минуты вы полностью можете доверять мне и полагаться на меня.

— Именно этих слов я и ждал, — внушающе произнес Консул, наваливаясь при этом всем своим громадным туловищем на стол и упираясь в него огромными, мощными ручищами.

«Даже Полярный Барон фон Готт — и тот рядом с верзилой Консулом показался бы щуплым подростком», — отметил про себя фон Риттер, чувствуя какое-то по-детски мстительное удовлетворение оттого, что и на громадину Готта управа в этом странном антарктическом мире все-таки нашлась бы.