Противник обстреливал шоссе и мост через ручей. Но огонь был не прицельным, немцы вели его так, на всякий случай, чтобы мы знали, что по шоссе идти не стоит.

По обе стороны шоссе располагалось село. Посмотрели по карте — Панталия. Название-то какое красивое! И вот в сторону этой Панталии, развернувшись цепью, двинулись наши эскадроны. По болоту, по снежной каше, разжиженной водой. Как только цепь наступающих конников приблизилась к окраине села — тут же застучали пулеметы. Цепи залегли. Люди лежали, не поднимая голов. Вокруг густо сыпались и взрывались мины. Непрерывный огонь не дал подняться до той поры, пока не стемнело. К ночи болото было изрыто воронками так, словно его черт пахал. Взять Панталию не удалось. Командир дивизии приказал остановить наступление. Затемно стали осторожно отходить остатки наступавших эскадронов: по два, по три человека, ползком, замирая, как только над головами повисали немецкие осветительные ракеты, шипевшие и ронявшие горящие капли вниз на перепаханное болото.

На следующее утро связной из штаба полка сообщил, что меня вызывают в штаб дивизии, в особый отдел, к Братенкову. Отрываться от родного полка в сложной обстановке, когда не поймешь, где немцы, где наши, мне в тот момент казалось чуть ли не преступлением. Но приказ есть приказ. Поехали мы с Николаем Григорьевичем назад, в Черешнивку, в штаб дивизии.

— Ну, жив-здоров? Слава богу! — встретил меня Антон Максимович Братенков. — А то уж какой день ни слуху ни духу, думаю, куда подевался…

— Вы же знаете обстановку, товарищ майор. Как тут сообщишь?

— Да, знаю, конечно. Нелегко полкам нашим. Потери большие. Но и немцам жару дали. А я вас вызвал вот зачем… Впрочем, давай так, лейтенант, если не возражаешь. У нас пока тихо. Тыл. Тут у хозяев банька во дворе есть. Мы сегодня все помылись. Рай. Сходи и ты. Потом пообедаем, и отдохнешь немного. А то вашему полку задачка предстоит… Но об этом потом. Договорились?

Ну неужели я мог возразить?

Нет, неправду говорят, что на войне, в боях, в этом аду кромешном, не бывает рая. А разве это не рай — после стольких суток непрерывных боев, без отдыха, без сна, спять пропотевшее белье, поддать ковшиком на горяченные камни в баньке, пусть и по-черному топленной, и ощутить жгучее, обволакивающее объятие пара? И такая сладость разливается по всему телу… Чем не рай?

Через час мы с дядей Колей, помолодевшие лет на сто, побритые — а все необходимое для бритья у кавалеристов всегда с собой в сумах на седле, — предстали перед Антоном Максимовичем.

— Так вот, Горбунов, — обратился Братенков к Николаю, — устраивайся с нашими товарищами. И коней устраивай. Ни сегодня, ни завтра вы никуда не поедете. Перед полком ставится новая боевая задача… Пока ее не решат, вы здесь со своим начальником побудете. Ясно?

— Ясно, товарищ майор. Разрешите идти?

Николай вышел, а я с недоумением посмотрел на Братенкова. Что за оказия?

— Дело вот в чем, — Антон Максимович повернулся ко мне. — Ты прекрасно знаешь, сам там был, в лоб Дубно не взяли. Не вышло.

— Сколько людей погибло… Чтоб эта Панталия провалилась!

— Панталия ли, другое ли село — не в этом дело. Силы здесь у немцев есть. Да и понимают они, что терять сейчас Дубно им никак нельзя. Их армии в котле. Вот в этом все дело. Что отступать придется, это их командование чувствует. Раз мы на запад пошли, не остановимся, пока до Берлина не дойдем. Но здесь они цепляются за последнее. Комдиву звонил по телефону генерал Соколов, командир корпуса, ругался страшно, что Дубно не взяли. На него ведь и армия и фронт жмут. Так вот, комдив сегодня вызвал Симбуховского и командира 33-го полка Мизерского. Я был при этом разговоре. Посмотрел он на Симбуховского внимательно, помолчал, вздохнул тяжело и говорит:

— Ну, Вася, что делать будем? Когда возьмем Дубно?

— Вот прямо так и сказал: «Вася»?

— Да. Они ведь давно знакомы. Вместе на Дальнем Востоке служили. Наш комдив Симбуховского знаешь как любит? Подошел он к столу с картой и говорит: «Вот оно Дубно, рядом, рукой подать, а взять не можем. Нужно не в лоб наступать. Зря я вас на Панталию погнал. Надо идти в обход. 29-й пойдет первым. Полк геройский — ему и идти первым. Пойдет он к Млинову, на Хорупань и оттуда на северо-западную окраину Дубно. И с ходу в город! Вот так. Но учтите, что разведка доложила: по восточной окраине Хорупани проходит передний край противника. Успели уже окопаться. Надо ворваться в траншеи, уничтожить все, что там есть, пробить брешь и прорваться на Дубно. Врасплох немцев взять. За 29-м пойдет танковая бригада и 33-й полк. Ваш, Мизерский. Вот такая задача». Я почти дословно тебе передал, что комдив говорил. Вот так. Думаю, пока не стоит тебе лезть туда, в пекло. Тем более что не весь полк пойдет. Комдив предупредил, чтобы тылы с собой не тащили. Так что половина полка останется здесь.

— Товарищ майор, Антон Максимович, — взмолился я, — ну как же я могу остаться здесь, когда полк на такую операцию пойдет? Я прошу разрешить мне идти с полком.

— Я бы ни за что не разрешил. Но есть начальник. Я позвоню сейчас Мирошину, он в штабе дивизии, у комдива. Если разрешит…

Братенков покрутил ручку полевого телефона, назвал позывной, кому-то приказал найти срочно начальника отдела майора Мирошина. Минуты через три Мирошина нашли. Братенков сказал ему, что я нахожусь у них в отделе и прошу разрешить вместе с полком идти на Дубно. Выслушав ответ, он положил трубку на ящик аппарата и, повернувшись ко мне, сказал:

— Ну что яс, Мирошин говорит, раз вы хотите идти с полком, то идите. А я бы не советовал. Но дело ваше, лейтенант. — У Антона Максимовича даже изменился тон, стал официально строгим.

— Разрешите ехать?

— Поезжайте.

Я вышел из комнаты, в соседней хате нашел Николая.

— Кончай ночевать, Коля. Едем в полк, седлай.

— Товарищ начальник, а завтра, может, утречком… — Некогда, дорогой. Поехали.

Николай, что-то бормоча себе под нос, вышел из хаты седлать лошадей. Я уже решил, что Николая в Дубно брать не буду. И лошадей тоже. Пусть он останется с тылами полка. А я найду себе средства передвижения.

В полк мы приехали уже к вечеру. Стало смеркаться. В большой хате, где разместился штаб, шло партийное собрание. Симбуховский заканчивал рассказывать о встрече с командиром дивизии, о том, как высоко в дивизии