– Я слишком много наговорила?

Я провел руками по лицу.

– Элиана… если бы ты видела меня настоящего… и заглянула мне в душу, сейчас бы ты со мной здесь не сидела.

Она удивленно взглянула на меня.

– Что ты имеешь в виду? – Теперь ее голос дрожал.

Я напугал ее. Хорошо. Она и должна меня бояться. Я ей вовсе не подходил. Я только что с ней познакомился, но уже понимал, что ей стоит устанавливать для себя критерии, вовсе не совместимые со мной.

– Именно то, что сказал. Если бы ты узнала, какой я на самом деле и что натворил в жизни, то тут же убежала бы от меня подальше.

– И ч-что же ты сделал? – Она нахмурилась. – Почему ты так суров к себе?

– Это моя епитимья. И мне еще предстоит искупить множество грехов.

– Я в это не верю.

– Ты ошибаешься.

Она решительно покачала головой.

– Но… – начала она спорить.

Стиснув зубы, я стукнул кулаком по столу, обрывая все, что она собиралась сказать.

– Ты ни черта не знаешь обо мне, девочка, – прошипел я, голос прозвучал слишком низко, в нем явственно слышалась угроза. – Ты думаешь, что знаешь мое искусство. Но обо мне самом ты ни хрена не знаешь.

Выпрямившись на стуле, я махнул рукой, привлекая внимание официанта, и жестом попросил принести счет.

Элиана больше ничего не сказала. Она просто взяла свою сумочку и вышла из кафе.

Официанты дружно уставились ей вслед. Подталкивая друг друга локтями, они пялились на задницу Элианы. Я вскочил с места и, вытащив пятьдесят баксов, направился к разинувшим рты итальянским молокососам. И швырнул банкноту на барную стойку. Заметив меня, они тут же попятились. И резко побледнели, осознав, как сильно разозлили меня.

Я вышел из кафе и увидел стоявшую рядом с «Эль Камино» Элиану. Я прикурил сигарету и, как всегда, сунув ее в рот, глубоко затянулся, пытаясь успокоиться. В кои-то веки я порадовался дождю, льющемуся с серого неба.

Когда я подошел к машине, Элиана опустила голову и молча скользнула на пассажирское сиденье.

Внутри у меня все скрутило.

Я и правда причинил ей боль.

К тому времени, как мы вернулись в галерею, я сжег три сигареты и чертову кучу вины. Но это к лучшему. Девушкам не стоило со мной связываться, особенно таким хорошим, как она.

Я остановил машину в тени у бокового входа, ожидая, пока она выйдет. Но Элиана не шевелилась. Воздух в кабине «Эль Камино», казалось, потрескивал от напряжения. В застоявшемся, пропахшем табаком салоне, похоже, делалось все жарче, пока не стало совсем невыносимо. Я отчетливо слышал дыхание Элианы, и с каждым мягким вдохом и выдохом чувствовал, как все больше твердел мой член. И ощущение того, что, спрятанный под джинсами, он будто бы попал в ловушку, казалось почти болезненным. Я рискнул взглянуть направо. Элиана смотрела вперед, крепко вцепившись руками в стоявшую на коленях сумочку.

Пока она еще не вышла из машины, я хотел взглянуть на нее в последний раз. Я ведь собирался высадить ее здесь, у галереи, уехать и больше никогда не возвращаться.

– Мне нужны название и информация о скульптуре ангела. Можешь зайти как-нибудь ночью, чтобы разобраться с этим? – спросила Элиана. Голос ее звучал грустно, и я, черт возьми, просто не мог этого вынести.

Я лишь молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова, и вновь уставился в лобовое стекло. Но когда Элиана потянулась к ручке дверцы, что-то внутри меня щелкнуло. Я сожалел, что чертовски ее расстроил. И просто не мог позволить ей уйти, не узнав, какова она на вкус.

Я неосознанно потянулся вправо и, сжав руку Элианы, рывком притянул девушку к груди. Я лишь заметил, как расширились от удивления ее глаза, и она судорожно втянула в себя воздух. А потом прижался губами к ее губам.

Я обхватил рукой ее затылок, другой сжал в кулак волосы. А потом проник языком ей в рот и, когда коснулся ее языка, мы оба застонали.

Она оказалась восхитительной на вкус, и, если прежде мне не хотелось торопиться, то в тот миг, когда она уронила сумочку на пол и задрала на мне футболку, приоткрывая живот, подобные мысли просто исчезли. Ее ладонь обжигала мне кожу, и я притянул девушку еще ближе, почти прижимаясь грудью к ее груди. Элиана хрипло застонала и провела ногтями мне по животу. От оставленных ею отметин, тянувшихся до самого пояса джинсов, кожа просто горела.

Мой член тесно прижался к молнии, будто умоляя Элиану коснуться его рукой, а язык сражался с ее языком, пытаясь установить над ним власть. Но когда Элиана потянулась к пуговице на моих джинсах, намереваясь ее расстегнуть, я застыл.

Твою ж мать.

Нам нужно остановиться.

О чем, черт возьми, я думал?

Элиана оторвалась от моих губ и скользнула влажным язычком вниз, полизывая и прикусывая мне шею.

Пуговица на джинсах легко поддалась ее рукам, и девушка потянула за молнию… Теперь лишь она отделяла Элиану от моего члена.

Я зажмурился, понимая, что сейчас причиню боль, и стиснув ей руки, отвел их в сторону. Элиана резко подняла голову. Не в силах сопротивляться, я прижал ладони к ее щекам и в последний раз впился в губы. А потом, отстранившись, велел:

– Уходи.

Элиана пыталась выровнять дыхание; я замер с задранной футболкой и наполовину расстегнутой молнией.

– Но…

– Уходи! – повторил я громче и отодвинулся, застегивая джинсы. А потом вцепился руками в руль.

Элиана судорожно вдохнула, но я не стал на нее смотреть. Иначе тут же уложил бы на это сиденье и секунд через десять вогнал бы в нее свой член.

Мгновение спустя я услышал, как тихо открылась и закрылась дверца машины.

Зажмурившись, я пытался побороть возникшую в теле болезненную пульсацию. Но по-прежнему видел перед собой пару больших карих глаз, кажется, способных почувствовать меня и заглянуть прямо в душу.

Через тридцать минут я вернулся в свою студию, заварил в кружке крепкий кофе и, сняв футболку и джинсы, запрыгнул под душ.

Стоя под обжигающе горячими струями воды в заполненной паром маленькой комнатке, я видел перед мысленным взором лицо Элианы. Девушка улыбалась мне, словно бы не видела всех моих грехов. Она говорила со мной по-испански, перекатывая языком слова. Я все еще ощущал ее поцелуй со вкусом «Нутеллы», чувствовал, как скользили вниз ее ладони, стремясь добраться до моего члена.

Черт! Да что такое с этой цыпочкой? Почему она так на меня действовала?

Схватив средство для душа, я выдавил в руку зеленый гель со свежим ароматом и принялся наносить его на тело. И по мере того, как смывал с себя мраморную пыль, в мыслях все чаще мелькали образы Элианы. Я видел ее глаза, губы и чертовски милые ямочки, появляющиеся на щеках, когда она мне улыбалась… Вновь слышал, как она рассказывала, затаив дыхание, что пролетела через всю страну, лишь бы увидеть воочию одну из моих скульптур… Я вспоминал ее грудь, натянувшую ткань рубашки, покрасневшую, когда девушка смотрела на меня, и стоны, что она испускала прямо мне в рот во время поцелуя.