Она помолчала, а затем добавила:

– Я постараюсь вести себя так, как вы хотите, я сделаю все, чтобы с достоинством носить ваше имя… но я не собираюсь при этом вынашивать также ваших детей только потому, что так принято. И без любви я не лягу в постель ни с вами, ни с кем-либо другим!

На последних словах у нее дрогнул голос, и, не глядя на него, она резко повернулась и выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Она вбежала в свою спальню и с облегчением увидела, что, хотя свечи были зажжены, никто из горничных не дожидался ее. Она закрыла за собой дверь, заперла ее на замок и, слегка дрожа, прислонилась к стене. Она чуть было не расплакалась. Но умение держать себя в руках, которому она научилась с раннего детства, помогло ей. Она медленно подошла к туалетному столику, села и пристально взглянула на себя в зеркало. Сердце выскакивало у нее из груди, во рту пересохло.

– Правильно ли я поступила? – спросила она вслух.

Она понимала, что послушалась веления сердца, а не голоса рассудка.

Этот вопрос мучил ее в течение всей долгой бессонной ночи. Наступившее утро также не принесло с собой ответа. Когда первые лучи солнца стали пробиваться сквозь тяжелые портьеры, Люсинда встала, отдернула их и распахнула окно, выходившее на площадь. Внизу, у парадного подъезда, Люсинда заметила какое-то движение, а со стороны конюшен показался фаэтон, запряженный парой великолепных лошадей. Она быстро спряталась за портьеру, чтобы никто не увидел ее, и стала ждать, когда появится лорд Меридан. Было еще очень рано, и один из грумов, стоящих около лошадей, беспрерывно зевал.

Из дверей появился лорд Меридан и направился к фаэтону. Как всегда, он был одет безупречно, на его камзоле не было ни единой морщинки, шляпа была слегка сдвинута набок, начищенные сапоги сверкали, как зеркало. Он взобрался на сиденье, взял в руки поводья, грум вскочил на запятки, и фаэтон тронулся.

Люсинда посмотрела мужу вслед. Ей был отчетливо виден его суровый профиль и непреклонно сжатые губы. Люсинда попыталась представить себе, что бы она чувствовала, если бы он согласился взять ее с собой и она сидела бы сейчас рядом с ним в фаэтоне. В то же время она понимала, что хотела ехать с ним не ради его общества, а из-за того, что чувствовала себя очень одиноко и ей было страшно оставаться в Лондоне, где она никого не знала и некому было даже помочь ей освоиться на новом месте.

И вдруг ей пришла в голову мысль, что она свободна, она может делать все, что захочет! Рядом не было ни ее матери, вечно читавшей ей нотации, ни Эстер, приходившей в ужас от ее самых невинных проказ, ни мужа, без конца твердящего, что она должна вести себя достойно в ее новом положении. Она была совершенно свободна и могла поступать так, как ей заблагорассудится! К тому же впервые в жизни у нее были собственные деньги!

Она отошла от окна и вернулась в постель. Долгое время она лежала, уставившись в потолок, строя и обдумывая разнообразные планы. Наконец она решительно поднялась и позвонила. Когда появилась горничная, Люсинда приказала принести завтрак ей в спальню, а сама тем временем быстро умылась и оделась, чтобы сразу же после еды отправиться по своим делам.

– Нельзя ли заложить экипаж? – спросила она у экономки.

– Ну конечно же, миледи. Я сейчас же распоряжусь. Ваша светлость уезжает надолго?

– О нет, только по магазинам, – ответила Люсинда.

– Могу ли я быть вам полезной? – вежливо поинтересовалась миссис Ватсон. – Может быть, вы пожелаете, чтобы вас сопровождала горничная?

– Нет, благодарю, я хотела бы поехать одна, – сказала Люсинда.

Вскоре доложили, что карета подана, и Люсинда спустилась вниз, с трудом сдерживая свое нетерпение. Когда она думала о том, что ее ждет впереди, ее так и подмывало прыгать и скакать от восторга и возбуждения.

Карета была невелика, но украшена фамильным гербом, а изнутри обита мягчайшей тканью. Когда лошади тронулись с места, Люсинда вспомнила старый полуразвалившийся экипаж, который принадлежал ее матери, и ей неудержимо захотелось, чтобы родители увидели, какую роскошную карету она получила в свое распоряжение.

Она – сказала лакею, что хочет поехать в магазин мадам Бертен на Бонд-стрит. Поскольку он ничего ей не ответил, она решила, что либо он, либо кучер знают номер нужного ей дома.

Прильнув к окошку кареты, Люсинда с любопытством разглядывала проплывающие мимо дома, магазины и в особенности прохожих. Все, что она видела, казалось ей захватывающе интересным, и она жалела лишь о том, что ей не с кем было поделиться впечатлениями.

Заведение мадам Бертен снаружи оказалось не столь большим, как представляла себе Люсинда. Но очутившись в плотно задрапированном, устланном мягкими коврами зале, где были выставлены образцы моделей, она была поражена атмосферой роскоши и богатства, отличной от всего, что ей доводилось до этого видеть в магазинах.

Две дамы беседовали с продавщицей, и при одном только взгляде на их туалеты и украшенные разноцветными перьями шляпки Люсинде стало стыдно за свое плохо сшитое платье и простенький капор.

Наконец дамы собрались уходить, и продавщица, с заискивающим видом проводив их до дверей, повернулась к Люсинде и высокомерно спросила:

– Чем я могу быть вам полезной, мадам?

– Я бы хотела видеть мадам Бертен, – ответила Люсинда.

– Боюсь, что это невозможно – мадам принимает клиентов лично только в особых случаях.

Взгляд, брошенный ею на платье Люсинды, слишком явно давал понять, что ей никогда не попасть в категорию «особых» клиентов.

– Я думаю, что если вы доложите обо мне, мадам Бертен не откажется меня принять, – твердо произнесла Люсинда. – Я – графиня Меридан. И хотела бы поговорить и мадам с глазу на глаз.

– Графиня Меридан?

Продавщица недоверчиво повторила это имя и поспешила добавить совсем другим тоном:

– Не будете ли вы так добры подождать одну минуту, миледи, пока я пойду доложить мадам?

Она направилась в дальний конец салона и вошла в дверь, на которой было написано: «Просьба не беспокоить».

Сделав вид, что она заинтересовалась тканями, выставленными неподалеку, Люсинда подошла к двери, которая Осталась слегка приоткрытой. Услышав голоса, она остановилась и без ложной скромности стала прислушиваться. Было слышно, как продавщица говорила:

– Мадам, вас хочет видеть дама, которая утверждает, что она графиня Меридан. По правде говоря, она почти ребенок и одета в ужасающее платье. Она требует, чтобы вы ее приняли.

– Графиня Меридан? Да, я слышать, что он собираться жениться, – ответил глухой старческий голос с сильным французским акцентом.

– Но мадам, а как же леди Деверо? Ведь только вчера она заказала полдюжины новых платьев и все из французского материала!