Мистер Питерик сообщил, что сэр Малькольм человек молодой, его методы ведения судебных дел очень современны и он уже определил, какой линии станет придерживаться в защите. Но мистер Питерик не вполне удовлетворен избранной им тактикой.

– Видите ли, мисс Марпл, – сказал он, – она грешит тем, что я называю «подходом специалиста». Поручите сэру Малькольму любое дело, и он увидит в нем только одно: как его проще всего выиграть. Но даже самая превосходная линия при защите способна полностью игнорировать самое главное. А что может быть важнее в суде, как не выяснить, что произошло в действительности.

Затем он перешел к тому, что высказал множество самых милых и льстящих моему самолюбию комплиментов о моих проницательности, рассудительности и знании человеческой природы и попросил у меня позволения рассказать обо всем подробней в надежде, что я смогу дать какое-либо разумное объяснение происшедшему.

Я, однако, заметила, что мистер Роудс отнесся к моему участию в деле крайне скептически, не верил, что я могу оказаться полезной, и вообще не был рад, что пришел. Но мистер Питерик сделал вид, что не обращает внимания, и продолжал излагать сухие факты относительно того, что случилось в ночь на восьмое марта.

Мистер и миссис Роудс приехали в Барнчестер и остановились в гостинице «Корона». Миссис Роудс, которая, как я могла судить по рассказу мистера Питерика, несмотря на всю осторожность его выражений, являлась, пожалуй, женщиной довольно мнительной по части своего здоровья, поспешила лечь в постель сразу после ужина. Они с мужем занимали два смежных номера, которые сообщались между собой через общую дверь. Мистер Роудс, который пишет книгу о доисторических орудиях труда из кремня, решил поработать над ней в своем номере. В одиннадцать он собрал страницы рукописи и решил лечь спать. Перед этим ему пришло в голову заглянуть на всякий случай в комнату жены, вдруг ей что-нибудь нужно. Он обнаружил, что свет включен, а жена лежит на кровати с пронзенным сердцем. Смерть наступила за час до того, а может, еще раньше. Тут следует сделать несколько замечаний относительно некоторых фактов. В номере у миссис Роудс имелась еще одна дверь, выходящая в коридор. Она была заперта и закрыта изнутри на засов. Единственное в комнате окно было закрыто на шпингалет. По словам мистера Роудса, через комнату, где он работал, никто не проходил, за исключением горничной, разносящей большие керамические бутыли с горячей водой для согревания постелей. Орудием убийства послужил тонкий кинжал типа стилета, который преступник оставил в ране. Этот кинжал обычно лежал у миссис Роудс на туалетном столике – она любила использовать его в качестве ножа для разрезания бумаги. Отпечатков пальцев на нем не оказалось.

Ситуация, таким образом, следующая: в комнату, где произошло убийство, не заходил никто, кроме горничной и мистера Роудса.

Я спросила, как там насчет горничной.

– Это первое, что мы сразу же постарались разузнать, – ответил мистер Питерик. – Зовут Мери Хилл, из местных. Совершенно невозможно представить, с чего бы ей вдруг захотелось напасть на кого-то из постояльцев. Она, кроме того, чрезвычайно глупа, почти слабоумная. Когда ее спрашивали, она лишь твердила одно и то же. Она принесла для миссис Роудс бутыль с горячей водой, и, по ее словам, леди уже засыпала, как раз начинала дремать. Откровенно говоря, мне трудно поверить, что она совершила это преступление, и я уверен, что ни одно жюри присяжных тоже не поверит.

Мистер Питерик привел еще несколько деталей, дополняющих картину преступления.

В «Короне» у верхней площадки лестницы есть что-то вроде маленькой гостиной, где иногда пьют кофе. Оттуда идет направо небольшой коридор, заканчивающийся как раз у номера, который занимал мистер Роудс. От этого места под прямым углом к коридору расположен совсем уже маленький коридорчик, идущий тоже направо, и первая же его дверь ведет в номер, где была убита миссис Роудс. В то время, когда произошло преступление, обе двери находились на виду у имеющихся свидетелей. Первую дверь – ту, что вела в номер мистера Роудса и которую я назову «дверь А», – могли видеть четыре человека: двое коммивояжеров и престарелая супружеская пара, которые тогда пили кофе. Согласно их показаниям, через дверь А, кроме мистера Роудса и горничной, никто не проходил. Что же касается второй двери, выходящей в коридорчик, – назовем ее «дверь В», – то работавший рядом с ней электрик готов поклясться, что в дверь В никто не входил, кроме горничной.

Дело, разумеется, обещало стать интересным и даже захватывающим. Если основываться на одних фактах, то получалось, что, кроме мистера Роудса, убить его жену было просто некому. Но я видела, что мистер Питерик совершенно убежден в невиновности клиента, а мистер Питерик человек очень проницательный.

Во время предварительного расследования мистер Роудс довольно бессвязно поведал какую-то нескладную историю о какой-то женщине, писавшей его жене письма с угрозами. Рассказу этому, как я сразу догадалась, никто не поверил. По просьбе мистера Питерика мистер Роудс сам высказал на сей счет свое мнение.

– Честно говоря, – сообщил он, – я сам в это не верил. Думал, Эми сама все сочиняет.

Основываясь на всем услышанном далее, я сделала вывод, что миссис Роудс принадлежала к числу тех романтических натур, которые любят приврать и проходят по жизни, приукрашивая все, что с ними происходит. Число всяческих приключений, которые, по ее словам, происходили с ней за год, просто поражало воображение. Если случалось поскользнуться на кожуре от банана, то в ее устах это превращалось в историю о том, как она оказалась на волосок от гибели. Если вдруг загорался абажур на лампе, то в ее передаче получалось, что она чудом и с риском для жизни спаслась из горящего дома.

Мистер Роудс привык не придавать значения ее словам. Так что на рассказ о какой-то женщине, чьего ребенка она сбила во время автомобильной аварии, после чего тот оказался в больнице, и которая поклялась отомстить, он даже не обратил внимания. Это случилось до их свадьбы, и хотя жена иногда читала ему письма, полные безумных угроз, он подозревал, что она сама их и сочиняет. Такое с ней действительно прежде случалось – ну, может, раз или два. То была женщина истерического склада, которой непрерывно требовались драмы и потрясения.

В этом, по-моему, как раз нет ничего слишком уж необычного; у нас, например, в деревне есть молодая дама, которая ведет себя точно так же. Опасность для таких людей заключена в том, что, когда с ними происходит действительно что-то необычное, им никто не верит. Кажется, в данном случае все оказалось именно так. Полиция, на мой взгляд, просто сочла, что мистер Роудс водит ее за нос, чтобы отвести от себя подозрения.

Тогда я спросила, не останавливалась ли в гостинице какая-нибудь женщина, путешествующая одна. Оказалось, их было даже две: миссис Грэнби, вдова англичанина, служившего в Индии, и миссис Каррутерс, старая дева, напоминавшая скорее старую клячу и не выговаривавшая звук «г». Мистер Питерик добавил, что, сколько ни расспрашивал, ему так и не удалось найти никого, кто видел бы хоть одну из них вблизи места преступления и что нет никаких оснований подозревать, что одна из них может оказаться к нему хоть сколько-нибудь причастна. Я попросила описать их внешность. Он рассказал, что миссис Грэнби – особа лет пятидесяти с рыжеватыми, довольно неряшливо причесанными волосами и болезненно желтоватым лицом. Одежда ее весьма живописна и сшита в основном из натурального шелка и других тканей в том же духе. Мисс Каррутерс около сорока, у нее стриженые, как у мужчины, волосы, она пользуется пенсне и носит строгие юбки с пиджаками мужского покроя.