— Да, я вас бросаю. Дай пройти.

— Ты не будешь играть?

— Нет.

— Но ведь ты его друг. Федя тоже хочет стать твоим другом.

— Кто сказал, что я его друг?!

— Федор, пусть идет. Он бард, а им положено быть трусами.

Так, а вот это он зря сказал. Разворачиваюсь и пристально смотрю на светлого. Тот сидит на подоконнике и изучает двор позади таверны.

— То есть по-твоему, все барды трусы?

— Да. Все сказания поете со слов очевидцев. Сами ни в один бой не ввязывались и не ввяжетесь, ибо трусы.

— Я темный эльф. Ты хоть понимаешь, с кем ты сейчас разговариваешь? А кто тебе жизнь на болоте спас?

— Не знаю. Скорее всего, не ты. Тот эльф был храбрее и сильнее. И он не думал о том, что будет, если он окажется один на один с голодным чудовищем. Он прыгнул, чтобы спасти друга, — произносит Аид патетически.

— Знаешь что…

— Что?

Смотрю в голубые глаза и понимаю, что меня сделали. Ну и что теперь: уйти и остаться трусом? Ну нет. Все. Я ему еще покажу, кто из нас трус. Никогда еще ни один темный эльф не уступал светлому ни в чем! И теперь не уступит.

— Федор, доставай.

— На. — Мне протягивают лапку, на которой лежат пять кристаллов. Беру все и киваю. Федя вперевалку идет к подоконнику, на котором сидит слегка удивленный Аид. — На.

Светлый берет один кристалл и неуверенно его разглядывает.

— Слабак, — фыркаю я, закидывая в рот все пять.

— Кто слабак? Я?! — кричит Аид с вызовом.

И берет у Феди еще семь! После чего тоже кидает их в рот. Нахмурившись, требовательно протягиваю руку.

— А мне еще четыре!

— А мне пять!

— А мне десять!

Федя прячется под кровать с остатком наркоты, сообщает, что ему тоже хочется.

Стоим, пристально смотрим друг на друга и ждем.

— Что хоть это за наркотик? — уточняет светлый.

— Синяя смерть.

— Звучит многообещающе. И… как он работает?

— Сначала тебе станет хорошо, потом резко плохо. Тебя будут окружать галлюцинации, вылезет все то, что пугало тебя в далеком детстве. Соображать при этом будешь нормально. И… если закрыть глаза и заткнуть уши, на все это можно по большому счету не обращать внимания.

— Так. Это после одного кристалла. А что будет после двух?

— Эффект усилится. Кстати, попробовав гадость раз — больше с нее не слезешь. Привыкание — страшная вещь. У тебя, между прочим, рога растут.

Аид ощупал новое приобретение, кивнул и поинтересовался, как быстро к наркотику привыкают эльфы.

— Не знаю. Еще ни один эльф эту гадость не пробовал.

— Почему?

— А зачем?

— Резонно. У тебя, кстати, крылья рвут рубаху.

— Черные?

— Белые. Пушистые такие, с мехом. И над головой что-то вращается и светится.

— Нимб, наверное, — улыбаюсь криво.

Смотрю на Аида. Блондин со сверкающими глазами цвета полуденного неба щупает черные рога, помахивая длинным тонким хвостом и переступая с копыта на копыто. Зрачки его становятся вертикальными, клыки удлиняются и чуть выступают над нижней губой. Почесывая нимб, изучаю это чудо. За спиной подергиваются белоснежные крылья, из которых то и дело сыплются перья, с тихим звоном исчезая где-то на полу. Хвоста у меня нет, арфы тоже, что обидно. Зато очень хочется взлететь и что-нибудь спеть миру.

— Федор, вылезай.

— Не вылезу, — хмуро сообщает гоблин из-под кровати.

— Вылезай-вылезай. Поглядим, кем ты у нас стал, — улыбается Аид.

Киваю. Мне тоже любопытно.

Под кроватью шебуршатся, после чего на белый свет показывается… купидон. С луком, стрелами и белоснежными крылышками за спиной. Он оказывается в подгузнике и с рожками. В остальном же гоблин остается собой.

— Какая прелесть! — Я улыбаюсь и отдираю нимб от головы. — Кстати, Аид, а ты нимб тоже видишь?

— Да.

— А подержать можешь?

— Нет.

— Почему?

— Жжется. Даже отсюда.

Понятливо киваю, удивленно присматриваюсь к продолжающей меняться внешности Аида.

— У тебя, кстати, крылья растут. Только нетопыриные, черные такие, кожистые.

— Вижу. И, похоже, мы теперь все трое умеем летать.

— И что самое интересное, это ничуть меня не пугает. Напротив, все кажется таким правильным и разумным.

— Ну да, чернокожий ангел с ирокезом и белоснежный дэймос — чему тут удивляться?

Да ну тебя. Полетели.

И я, разбежавшись, выпрыгиваю в окно, распахиваю крылья и закрываю глаза от удовольствия. Ветер бьет в лицо, грудь наполняется свежим воздухом, и я улетаю высоко-высоко, пронзая облака.

— Ты как?

Где-то далеко наверху видно окошко и лица Аида и Федора в нем. Машу им рукой, предлагаю присоединиться. Они кивают и… удар, крик. Гоблин зависает сверху, так и не пронзив облака.

— Ладно, пошли. В смысле, полетели.

— Погоди, смотри. К нам летят другие ангелы.

— Вижу. — Аид нервно машет хвостом и клыкасто усмехается.

Ангелы толпятся вокруг и начинают что-то кричать, размахивая руками. Но их голоса, похожие на звон серебряных колокольчиков, практически невозможно разобрать.

— Слушай, что они говорят?

— Откуда я знаю?

— Но ты же ангел.

— И что? Я в звании ангела первый день. Еще не адаптировался.

— Хм. Тогда я попытаюсь им что-нибудь сказать.

— Давай.

Купидон парит над нами, развлекается стрельбой из лука в ангелов стрелами с розовыми наконечниками. Ангелы дергаются, падают и бросаются чем-то в ответ. Кажется, цветами. Охапками.

— Ангелы! Я не дэймос! Я Аид! Эльф!

Все замирают и смотрят на друга.

— И я… хочу быть… как вы!

Звон райских голосов усиливается:

— Я хочу белые крылья, темную кожу, вертикальные зрачки! Все, как у вас. И ради этого… я начну вершить добрые дела. А вот он, — в меня тыкают пальцем, — мне в этом поможет.

— Кто? Я?!

— Ты же ангел. Тебе положено.

— А-а… ну да. Беру под опеку.

И мы беремся за руки и неуверенно улыбаемся друг другу.

Один из близстоящих ангелов, чем-то напоминающий хозяина трактира, крутит пальцем у виска. Ну и пусть.