— Это что за диво такое?

— Црены? Хм… Они похожи на огромные сковородки, несколько саженей в ширину достигать могут. Нужен црен, дабы соль из него выпаривать. Ты поспрашивай других, может, тебе кто понятнее объяснит, а мне не довелось их глазами видеть… Так, с тобой все. Петр, две сотни гривен с Никифором поделите и спрячьте подальше. Остальное я с собой заберу.

— Так куда ты едешь, воевода? — Петр ощутимо напрягся. — Опять на меня весь оставляешь?

— Угу. Погодь чуть, пока не забыл… — Трофим удобнее устроил локти на столешнице и достал лист бересты, исчерканный извилистыми линиями. Уперев ноготь указательного пальца в одну из загогулин, воевода поднял взгляд на своего старого друга. — Помнишь то место над Ветлугой, о котором мы тебе с Иваном толковали? Там еще одинокая береза на вершине холма стоит… Давай собирай десяток людишек, что за себя постоять могут, и отправляй туда на зимовье. Как разведают, что в округе творится, в том числе по рудам всяким, пусть лес заготавливать начинают на изгородь и избы. Полусотню человек там по весне поселим, может быть, даже крепостицу на холме этом поставим.

— А кугуз ветлужский?

— Лаймыр ушел к нему на насаде договариваться сразу по нашем сюда приезде, заодно и по поселениям своим пройдется и предупредит о зимовье. Ведь мы не просто для жилья на землице той встаем, а чтобы домницы в округе строить для поселений черемисских. Захочет — пусть своих воинов в крепостицу сию посылает, дабы душа его спокойнее была, так и передал ему… Кстати, от Гондыра вестей не было?

— Нет, — помотал головой Петр. — Он на волоке хотел остановиться, чтобы там подождать судно Якуна, а туда идти седмицы полторы-две. Не волнуйся о нем — на своей шкуре он почувствовал меч новгородский, так что гонор его если и был, так мигом слетел, как шелуха эта с семечки… Сделает дело как надо, ввязываться в драку не будет. Так куда ты идешь?

— Куда? Вот какое дело, братцы… Уж более двух десятков лет прошло, как ушли мы с моря Русского[16]из-за усобиц наших. А со смертью Олега Святославича два года назад Тмуторкань и вовсе Царьграду отошла.

— Одно Олешье осталось… — добавил Петр, заложив руки за голову и приготовившись слушать нерадостные новости.

— Вот-вот, но толку с того Олешья, малая капля крови нашей в устье Днепра. Суздальский тысяцкий нам все подробно рассказал, только вот сил у меня нет, чтобы донести вести до вас, дайте с духом собраться…

— Не тяни, Трофим, — подался вперед Петр.

— Ныне… ныне мы земли около Сурожского моря оставили… — Безрадостные слова воеводы сразу застряли в вязкой тишине. — Ушли последние поселенцы с Белой Вежи.[17]Пала последняя крепость на Дону, которую еще Святослав нам завоевал, и ныне нет у нас пути на восток. Саркел пал под копытами уходящих в Грузинское царство половцев… Да к тому все и шло последние годы.

— Земля незнаемая… — протянул Вячеслав и, чуть помедлив, схватился за братину и сделал внушительный глоток.

— Про что ты, Слава? Слово уж больно знакомое, — встрепенулся Николай.

— Пройдет много лет, и скажут так наши… потомки про эту землю, — продолжил Вячеслав не столько для своего земляка, сколько для остальных.

— Да и ныне незнаемая, — выдохнул Трофим. — Дабы шеломом Дону испить, рать в целую тьму снаряжать надобно. Поедешь со мной, Вячеслав? Несколько тысяч беловежцев пришло на земли киевские, и принял их с радостью князь Владимир. Часть по черниговской земле на реке Остер осела, где выходцы от них еще раньше поселение основали. Их купцы по разным городам киевским разошлись, а остальным беловежцам Мономах отдал пустующие городища на реке Воронеж. Добрые мастера среди них есть, и воев в достатке, часть из них в свое время из самой Тмуторкани в Саркел переселилась. Все христиане, хотя кровь в каждом течет самая разная… Не раз по молодости мы с Петром в походы туда ходили — может, и отыщутся знакомцы наши.

— А я зачем вам нужен? У меня и тут дел невпроворот, — чуть подумав, озадаченно покрутил головой Вячеслав. — Пацан отяцкий, Мошкой его ребята зовут, пластом вторую неделю лежит. Не знаю, куда судьба его выдернет, на тот ли свет, на этот ли, но… надо мне с ним быть. Тимку в очередной раз подстрелили! Что же вы делаете, а? Он же нас второй раз спас, только на этот раз ему другие ребятишки помогали. В прошлый раз так и вовсе троих буртасцев завалил… может, поэтому от них до сих пор никто мстить не явился, а?

— Пошто пеняешь юными отроками, Вячеслав? — мрачно вскинул голову воевода. — Отдариться ему? Предлагал в прошлый раз, так он самострел выпросил. Что еще? Все отдам…

— Ах, вот про что ты подумал, Трофим Игнатьич. Мол, я ему выпрашиваю что-то, раз серебро делили? Хотя, может, и выпрашиваю… Одень ты этих отроков в кольчуги, а? Ведь добыли не одну, и по росту наверняка подобрать можно что-то? Неужто не жалко пацанов, что под выстрелы лезли в посконных рубахах?

— Понятно. Никак я не привыкну, лекарь, что ты прежде о других заботишься, а уж потом о себе. Будут им доспехи… Слышал, Петр? Хоть с новгородцев побитых отдай, хоть с воев своих сдирай, кто службу плохо несет, но подбери мальцам по росту с небольшим запасом — пусть привыкают к тяжести воинской. Э… про воев наших я шуткую, но в остальном… И пока Сваре неможется, подбери воя, кто станет с детишками заниматься.

— Буртас полоненный есть, Алтыш, — мгновенно ответил Петр, показывая, что уже думал об этой проблеме. — Его Свара сам хотел на новых дружинных поставить, если твое дозволение на то получит.

— Полоненного? Кхм… Тут сам думай, не было меня довольно долго, чтобы вопросы такие наскоком решать. Да и одно дело — дружинники, другое — дети малые… хм… почти отроки. Тут особый человек надобен. Если буртасец сойдет для этого дела, то вольную ему даю, и… пусть ряд подпишет. А еще серебра ему посули. Что дальше?

— Два вопроса, воевода… — улыбнулся Вячеслав. — Все никак не узнаю, зачем вам я?

— Ты сам сказывал, что новых людишек всех через тебя пропускать, так?

— Так.

— Вот на месте и отберешь всех по здоровью. Сидели они на торном пути, болезни у них всякие могут быть, так что лучше сюда их не тащить — прав я? Знахарка тебя сумеет заменить?

— Заменит, если простые случаи будут… Все так, Трофим Игнатьич, уел ты меня. Два дня дашь? За это время мальчонка или оклемается, или…

— Дам, сами еще не изготовились. Что за второй вопрос?

— Э… я все понимаю, Трофим Игнатьич. Двести гривен туда, сотня сюда… Петр распределит, Никифор отдаст. А если Никифор так посчитает, что лишнее серебро у него в мошне появится?

— Что?! — суетливый и невзрачный староста сделал такой рывок через стол в сторону лекаря, что всем осталось лишь отдирать его руки от рубашки Вячеслава.