Рамон замолчал, когда Эстрелла подошла к ним и взяла его под руку. Одно ее прикосновение заставило его сердце забиться, а запах духов всколыхнул все чувства.

— Не волноваться о чем? — спросила она с любопытством.

— Не волноваться о нас, — ответил Рамон поспешно. — Мой отец считает, что нам пора уходить, чтобы не ехать на виллу глубокой ночью.

Он провел пальцем по ее щеке, по сексуальным губам.

— Я тоже так думаю, — его голос стал низким и хриплым. — Пора начинать нашу совместную жизнь.

— Я согласна.

Что-то в ее голосе, в ее улыбке взволновало его, и он понял, что, как только они останутся наедине, он тут же сойдет с ума от желания.

— Только переоденусь во что-нибудь более подходящее для путешествия, и я твоя.

Вся твоя! О господи, знала ли Эстрелла, что ее слова, ее голос сделали с ним. Он был готов поспорить, что она догадывалась, как сильно забилось его сердце и как напряглось от желания все его тело.

Не сумев сдержать своих эмоций, Рамон быстро и крепко поцеловал Эстреллу. И она ответила на его поцелуй. Ее рот приоткрылся, кончик языка скользнул по его губе, заставив его тихо застонать.

Рамон с трудом устоял от искушения поцеловать Эстреллу еще раз. Он с восторгом посмотрел в широкие, затуманенные черные озера ее глаз.

— Но не задерживайся, я буду ждать.

Это было одновременно и предупреждение и обещание, и он не сомневался, что Эстрелла поняла его.

Между ними словно проскакивали электрические искры. Ему надо было как можно быстрее увозить Эстреллу отсюда.

Рамон неохотно оторвался от ее губ.

— Идите и переоденьтесь, сеньора Дарио, — скомандовал он. — И не задерживайтесь.

— Конечно, сеньор. Как пожелает мой муж.

Ведьма! Его жена точно знает, что делает, знает, какой эффект производит. Пока она шла по комнате, а потом поднималась по ступеням, Рамон не мог оторвать от нее взгляда. Какое тяжелое испытание для его силы воли!

Наконец Эстрелла скрылась за поворотом коридора, и Рамон закрыл глаза, стараясь сохранить ее образ. Он мог думать только о том, как останется с ней наедине, как снимет с нее то, что она решит надеть в первую ночь их медового месяца, и насладится ее прекрасным обнаженным телом.

Он полностью вверял себя этой женщине. Да, он был в ловушке, он был ее пленником, и не было ни одного способа, с помощью которого он мог бы освободиться от ее волшебных чар. Его отцу нечего было волноваться.

— Сеньор Дарио, Рамон, — голос, который прозвучал рядом, бесцеремонно ворвался в его чувственные мечты. Он узнал этот голос и нахмурился.

— Дон Альфредо?

— Я думаю, есть дела, которые мы должны закончить.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет?

Рамон с усилием сдержал возглас раздражения. Что ж, хорошо, они закончат сделку в день свадьбы, и больше он об этом деле ничего и слышать не хочет.

— Хорошо. Где бумаги?

— Они у меня с собой, — Альфредо дотронулся до нагрудного кармана костюма. — А здесь рядом есть комната, где нас никто не побеспокоит, Ї взмахом руки он показал на дверь.

— Хорошо.

Рамон запустил обе руки в волосы, стараясь настроиться на деловой лад.

— Давайте поскорее закончим с этим.

Эстрелла тихонько напевала, пока снимала красное платье и расправляла его на вешалке. Песня из «Вестсайдской истории» весь вечер крутилась у нее в голове, слова песни как нельзя лучше отражали ее собственные переживания.

Она чувствовала себя красивой и желанной. А как еще она могла себя чувствовать, если видела, какими глазами Рамон смотрел на нее, видела едва скрытую страсть, которая туманила его взор?

Эстрелла прошлась, танцуя, по огромной роскошной спальне, не в состоянии больше сдерживать себя.

Она заставит Рамона полюбить ее! Ей это удастся! Обязательно удастся!

Она принялась изучать свое отражение в зеркале. Профессионально наложенный макияж, который ей сделали еще днем, держался великолепно. Возможно, стоит только чуть-чуть подправить тени и нанести немного блеска на губы…

Это заняло не больше минуты, и Эстрелла быстро надела элегантный кремовый брючный костюм с черной вышитой блузкой и туфли на высоком каблуке.

Так, теперь надо решить, что делать с волосами. Подняв руку к голове, она замерла, решая, убрать ли шпильки, державшие ее тщательно сделанную прическу, и распустить волосы, или… Нет, лучше оставить все, как есть. А вот когда они доберутся до виллы, она обратится за помощью к Рамону, тот любит запускать руки в ее волосы и смотреть, как локоны падают на ее лицо, плечи.

Уже сейчас у Эстреллы, лишь при одной мысли об этом, пересохло во рту и напряглось тело.

Нет, больше ждать нет сил! Быстро брызнув немного ее любимых духов на шею и запястья, она схватила свою кожаную сумочку-конверт и направилась к двери, все еще напевая себе под нос.

Эстрелла только подошла к лестничной площадке, с которой могла видеть заполненную людьми комнату, когда звук открывающейся справа двери привлек ее внимание. То, что она увидела, заставило ее замереть на месте.

Рамон и отец выходили вместе из боковой комнаты. А это могло значить только одно.

Несколько недель назад они вот так же провели немало времени в библиотеке…

Нет, она не могла об этом думать. Лучше бы она ничего не видела!

Больше всего на свете ей хотелось бы вернуться на несколько минут назад, подкрасить губы или нанести еще один слой туши на ресницы и выйти из комнаты так, чтобы не видеть этой сцены.

Не видеть, как Рамон шел перед ее отцом, держа длинный белый конверт. Не видеть, как ее отец убирает ручку с золотым пером в нагрудный карман костюма.

Свадьба была закончена, клятвы даны. Она и Рамон стали мужем и женой — значит, можно официально завершать сделку и подписывать документы. Рамон даже не захотел подождать, пока закончится день свадьбы, и поспешил получить награду за то, что, женившись на ней, спас ее репутацию.

Эстрелла почувствовала такую острую боль, как будто ее ударили кинжалом в самое сердце. Лишь через несколько минут ей удалось справиться с нервами.

«Ты хочешь заставить его любить себя, дурочка? — прошептала она. — Неужели, строя воздушные замки, забыла про жестокую реальность? Ты просто обманываешь себя. Ты всегда знала, чего он хочет, и любовь не имеет с этим ничего общего».

К счастью, Эстреллу никто не заметил.

Она стояла, ничего не видя вокруг сквозь жгучую пелену слез. Нельзя допустить, чтобы Рамон понял, что она плакала!

Она досчитает до тридцати, а потом спустится вниз. Тридцати секунд должно быть достаточно.