— Эй! — вдруг заорал впередсмотрящий. — Эй, драконы! Смотрите, драконы!

— Столько недель скуки, — пробормотал Вормечт, — а теперь все сразу!

Лавон видел, что впередсмотрящий, четким контуром вырисовывавшийся на фоне яркого безоблачного неба, указывал на северо-северо-запад. Он прищурился и вгляделся в даль. Да! В их сторону оттуда скользили по воде огромные горбатые фигуры, высоко поднимавшиеся над водой; их крылья были прижаты к телу, но порой широко разворачивались в великолепном размахе.

— Драконы! — крикнул Галимойн.

— Драконы! Смотрите! Драконы! — откликнулась сразу дюжина голосов.

«Спурифон» за время рейса дважды сталкивался со стадами морских драконов: спустя шесть месяцев после выхода в море среди островов, которые они назвали архипелагом Стиамота, а затем, двумя годами позже, в той части океана, где они нашли впадину, названную именем Ариока. Оба раза стада были большими, состоявшими из сотен огромных существ, среди которых было много беременных самок, и они держались вдали от «Спурифона». Но сейчас перед ними было не стадо, а всего лишь передовой отряд или самостоятельная группа, не более пятнадцати или двадцати голов: несколько гигантских самцов, а остальные — подростки, едва достигавшие сорока футов в длину. По сравнению с приближающимися драконами корчащиеся морские водоросли теперь казались сущей безделицей. Все, кто находился на палубе, едва ли не приплясывали от волнения.

Лавон покрепче стиснул пальцами перила. Он хотел рискнуть ради пользы дела; что ж, вот он, риск. Разъяренный морской дракон мог несколькими могучими ударами сильно повредить даже такое крупное и крепкое судно, как «Спурифон», и даже потопить его. Правда, они редко проявляли враждебность к кораблям, которые не нападали на них первыми, но все же такие случаи известны. А что, если драконы вообразят, что «Спурифон» принадлежит охотникам за драконами? Каждый год воды между Пилиплоком и Островом Сна бороздили новые и новые стада морских драконов. Там разрешалось охотиться на этих животных, и флот охотников за драконами изрядно прореживал их ряды. По крайней мере, эти гиганты могли принадлежать к числу уцелевших — и кто мог знать, какое негодование может кипеть под твердой чешуей? Гарпунеры «Спурифона» заняли свои места, ожидая сигнала капитана.

Но атаки не последовало. Драконы, казалось, взглянули на судно с любопытством, но не более того. Они пришли сюда, чтобы подкрепиться. Поравнявшись с первыми плотами водорослей, драконы раскрыли чудовищные пасти и начали заглатывать растения огромными клоками, захватывая между делом и существ, похожих на кальмаров, и существ, похожих на крабов, и вообще все живое, что водилось в этих зарослях. В течение нескольких часов они шумно плескались неподалеку; затем, будто сговорившись, почти полностью ушли под воду и спустя несколько минут скрылись из виду.

«Спурифон» теперь окружало большое кольцо чистой воды.

— Они сожрали, наверное, несколько тонн этой травы, — пробормотал Лавон. — Много тонн!

— И расчистили нам дорогу, — обрадовался Галимойн.

Вормечт помотал головой:

— Нет. Смотрите, капитан, сколько там драконовой травы. И чем дальше, тем гуще!

Лавон посмотрел вдаль. Всюду, куда хватало глаз, вдоль горизонта тянулась тонкая темная линия.

— Земля, — предположил Галимойн. — Острова, атоллы…

— Окружают нас со всех сторон? — с презрением в голосе завершил фразу Вормечт. — Нет, Галимойн. Мы заплыли в глубину континента, состоящего из драконовой травы. Сделали открытие: доказали, что мнение будто драконы едят только разумных наземных существ, передвигающихся на искусственно созданных плавсредствах, является заблуждением. Мы попались!

— Это всего лишь водоросли, — возразил Галимойн. — Если понадобится, мы пробьемся сквозь них.

Лавон тревожно обвел взглядом горизонт. Он начинал разделять тревогу Вормечта. Несколько часов назад драконова трава болталась в воде в виде отдельных лент, затем превратилась в пятна и скопления. А теперь, хотя судно на непродолжительный промежуток времени и оказалось в чистой воде, складывалось такое впечатление, будто цельное кольцо водорослей образовалось только для того, чтобы окружить корабль со всех сторон. И все же может ли драконова трава расти настолько плотно, чтобы преградить им дорогу?

Начали сгущаться сумерки. Теплый тяжелый воздух приобрел розовый оттенок, быстро сменившийся серым. С восточного края неба на путешественников стремительно надвинулась темнота.

— Утром мы спустим лодки и разведаем, что там впереди, — объявил Лавон.

Вечером после обеда Жоачил Hyp сделала доклад о драконовой траве. Это гигантская морская водоросль, сказала она, со сложной биохимией, достойной детального исследования. Она подробно говорила о сложной системе цветовых узлов растения, о его способности к мощным конвульсиям, напоминающим сокращения мускулатуры. Почти все участники плавания, даже некоторые из тех, кто несколько недель блуждал в тумане безнадежной депрессии, толпились вокруг, рассматривали и трогали лежавшие в бадье экземпляры, высказывали свои соображения и возражения. После длительного периода уныния такое оживление на борту «Спурифона» несказанно радовало Синнабора Лавона.

Той ночью ему снилось, что он танцует на поверхности воды, исполняя эффектную сольную партию в каком-то бодром и энергичном балете. Под ногами у него расстилался прочный эластичный ковер из драконовой травы.

За час до рассвета его разбудил громкий стук в дверь каюты. Это был Скиин, скандар, стоявший третью вахту.

— Капитан, идите скорее… драконова трава, капитан…

Степень бедствия была ясна даже в свете первых слабых жемчужных бликов нового дня. «Спурифон» всю ночь был на ходу, и драконова трава тоже, как выяснилось, не стояла на месте, и теперь судно оказалось в самом сердце туго натянутой циновки из морских водорослей, которая, казалось, простиралась до краев вселенной. Пейзаж, открывшийся с появлением на небе первой зеленой полосы утреннего света, походил на сновидение: сплошной, без единого разрыва, ковер из триллионов и триллионов спутанных лент. Поверхность этого ковра пульсировала, подергивалась, вибрировала и беспокойно переливалась различными оттенками ярких, насыщенных цветов.

По всей поверхности этого невероятного ковра ползали, скользили, бегали, извивались, карабкались и прыгали его обитатели. От плотно переплетенных масс водорослей исходил едкий запах, который, казалось, минуя ноздри, проникал внутрь черепа и заполнял его до самого затылка. Нигде не было видно ни клочка чистой воды. Безмолвный «Спурифон» стоял неподвижно, как будто за ночь сумел углубиться на тысячу миль по суше — в самое сердце пустыни Сувраэля.

Лавон взглянул на своего первого помощника. Столь ворчливый и язвительный накануне, Вормечт теперь встретил его взгляд со спокойным и уверенным видом человека, который никогда не сомневался в своей правоте. Переведя взгляд на главного штурмана, капитан про себя отметил, что громогласная бравада Галимойна уступила место напряженной настороженности специалиста, ошибшегося в своих самых твердых предположениях, хотя о таком его состоянии можно было догадаться только по сумрачному взгляду и твердо сжатым губам.