— Но ведь я выгляжу как человек! У меня неострые уши, и…

Я запнулась. Типичные черты внешности темных эльфов были мне известны — заостренные уши, высокий рост как у мужчин, так и у женщин, бледная кожа, врожденная худоба, которую не победят чревоугодие и лень… Да за исключением ушей я как раз похожа на них! Всем похожа!

— Эльфийские полукровки не могут выглядеть наполовину человеком и наполовину — эльфом, — тихо сказала Агата, словно подслушав мои мысли. — Полукровке всегда достается внешность либо человека, либо эльфа, и поэтому их не всегда легко отличить от чистокровных. Ты выглядишь как человек, Корделия, это у тебя от отца. Но черты лица тебе достались от матери.

Я оторвалась от зеркала.

— Да? — шепотом спросила я. — Ты можешь об этом сказать?

— Да. На это моя клятва не распространяется. Я не могу ничего сказать о ней самой, о ее жизни или о семье в Лорене, но могу сказать о тебе. Вы с ней просто одно лицо. — Агата вздохнула. — Думаю, именно поэтому твоя мачеха тебя недолюбливает.

— Что? — вскинулась я. — При чем тут леди Алина?

— Притом что около двадцати пяти лет назад они с твоей матерью соперничали за сердце Дария. — Ее слова прозвучали резковато, и, поняв это, Агата чуть смягчилась. — Он выбрал твою мать, и Алина Виардо этого ей не простила. Потом твоя мать сбежала, разбив ему сердце, и твоя мачеха поняла, что Вер дает ей второй шанс. В результате Алина стала королевой. Но, полагаю, она боится, что король до сих пор вспоминает свою предыдущую возлюбленную. Этого трудно избежать, если учесть, как сильно ее дочь похожа на нее. Ты служишь своей мачехе живым напоминанием того, как ею когда-то пренебрегли, и поэтому вызываешь у нее столь сильную неприязнь.

Я молчала, будучи не в силах вымолвить хотя бы слово. Правда, открывшаяся столь неожиданно, поразила меня до глубины души, хотя чем больше я о ней думала, тем больше убеждалась в ее логичности и закономерности. Я легко могла представить себе тот любовный треугольник — отца, тогда еще наследного принца, всегда отличавшегося удивительной харизматичностью, и двух аристократок, сражавшихся за его внимание. Неудивительно, что сначала он выбрал мою мать — человеческие женщины проигрывают эльфийкам в красоте, грации, изяществе и обаянии. И раз уж красавица Алина оказалась на втором месте, я даже представить себе не могу, какими качествами тогда должна была обладать моя мать. Жаль, что во мне человеческая часть оказалась сильнее эльфийской и я не унаследовала ее красоты. Может, Агата и права, и какие-то черты матери передались мне, но красавицей меня назвать нельзя. Зато теперь стала понятна острая нелюбовь мачехи ко мне. Каждый раз, глядя на меня, она вспоминает, как ее отвергли больше двадцати лет назад, и до сих пор чувствует себя уязвленной.

Вдобавок теперь легко объяснялся мой магический дар. Это среди людей маги — редкость, а среди эльфов их достаточно, и они считаются совершенно обычным явлением. Не знаю, с чем связано такое разделение. Может, с кровью, может… Тут я перестала расхаживать по комнате Агаты и резко остановилась. Еще одна деталь головоломки встала на свое место. «Ты не станешь вампиром. Твоя кровь не позволит». Так вот что боги имели в виду! Ведь в вампира можно обратить только человека! Представитель другой расы или полукровка в вампира не превратятся! А я же полукровка, то есть наполовину эльф, и моя эльфийская половина не позволит мне стать вампиром! Так вот в чем дело! Впервые за все утро я расплылась в довольной улыбке. Хоть одна хорошая новость за последнее время!

Распрощавшись с Агатой, я вышла из ее комнаты, спустилась на первый этаж и неторопливо пошла по длинной галерее. Значит, полукровка. Не совсем то, что ожидала узнать, да и к полукровкам отношение более предвзятое, чем к чистокровным эльфам и людям, но я не чувствовала себя разочарованной. Какая разница, в конце концов, кем была моя мать? За двадцать три года она ни разу не появилась в моей жизни и никак на нее не повлияла. Стоит ли ожидать, что в будущем что-то изменится? Не думаю.

— Доброе утро, ваше высочество.

Высокий светловолосый мужчина вышел из-за угла так тихо, что я его сначала не заметила. Он поклонился мне, и я, узнав его, улыбнулась с искренней симпатией.

— Здравствуй, Люций.

Он не улыбнулся мне в ответ, а посмотрел строго сверху вниз:

— Вы закончили свои дела в столице? Надолго перебрались сюда?

Кому-то подобные вопросы показались бы бесцеремонными и абсолютно недопустимыми при общении с королевской особой, но не для меня. Наоборот, я почувствовала, как машинально вытягиваюсь перед собеседником в струнку.

— Пока не знаю, но с делами я закончила.

— Тогда почему не пришли сегодня на тренировку? — Металла в его голосе прибавилось.

— У меня был важный разговор.

Люций чуть скривил губы, не признавая подобную причину уважительной, и продолжил недовольно смотреть на меня. Я же торопливо предложила:

— Я могу сейчас переодеться и прийти. Ты прав, я уже больше двух недель не брала меч в руки.

Он сухо кивнул.

— Жду вас в малом зале для поединков.

Вместо ответа я поспешила в свою комнату. Люций был третьим человеком во дворце, помимо Агаты и Мариуса, кто мог разговаривать со мной в подобном тоне, и я считала это нормальным. К своим учителям я вообще относилась с большим уважением.

Как это ни парадоксально, Люций был вампиром. Причем не простым, а высшим. Из Вереантера. В Валенсии он жил последние двадцать лет и за это время ни разу не возвращался к себе на родину. Мы не знали его настоящего имени, он ни разу не упоминал его. Нам было известно, что Люций относился к высшей аристократии Вереантера и однажды что-то не поделил с Адрианом, в результате был вынужден бежать из страны. После долгих скитаний он нашел убежище в Валенсии. Конечно, это произошло не сразу, прежде вампиру пришлось пройти у нас множество проверок и доказать, что он не является засланным шпионом. Люций их все прошел. Не знаю точно, каким образом, но ему была предложена должность королевского оружейника. Конечно, любой аристократ счел бы подобное предложение, мягко говоря, оскорбительным. Но Люцию тогда не приходилось выбирать, и к тому же он всегда сходил с ума по холодному оружию, оно было его страстью. Ему ужасно нравилось придумывать новые сплавы, модели мечей, кинжалов, ножей, щитов и прочего, и поэтому он с энтузиазмом согласился. Сколько я себя помнила, Люций почти все время проводил либо в кузнице, либо в арсенале и совершенно не интересовался политикой. Примерно раз в несколько лет он снова проходил проверки Тайной стражи, но не был уличен ни в чем, что порочило бы его доброе имя. Со временем мы все привыкли к присутствию вампира во дворце и не видели в этом ничего странного.

На вид вампиру можно было дать лет тридцать пять, хотя на самом деле ему было больше семидесяти. Он был высок, хорошо сложен, хотя и довольно худощав. Светлые волосы были коротко подстрижены, карие глаза казались почти черными — так глубоко они запали. Его нельзя было назвать красавцем в прямом смысле этого слова. У него были резкие черты лица и свойственный большинству вампиров равнодушно-невозмутимый взгляд. Если бы он хоть чуть-чуть смягчил выражение лица, наши придворные дамы передрались бы за каплю его внимания. В этом вампире ощущалась какая-то сила, невидимая, но притягательная для других людей. Однако Люций почему-то упорно не желал этим пользоваться и оставался нелюдимым, не имел друзей и семьи.