Тогда Молли не плакала, не умоляла его вернуться, даже не злилась. Просто долго стояла и смотрела ему вслед, а потом вошла в дом и напоила малыша, Невила, чаем. Он немножко похныкал — видно, почувствовал, что произошло что-то плохое. Молли долго держала его на коленях. Она поняла: отныне сын — все, что у нее осталось. А когда-нибудь он тоже бросит ее, тоже уйдет.

Сегодня, сидя дома одна, без Невила, она смотрела телевизор до полуночи. Сначала передачу о политике, которой она никогда не интересовалась, затем механически посмотрела на редкость скучный фильм. И все время прислушивалась, не раздадутся ли его шаги, не щелкнет ли замок кухонной двери. Наконец, она выпила два стаканчика виски, двойную порцию, и легла в постель. Больше всего она боялась, что Невил придет и поймет, что мать специально дожидается его. Тогда он снова рассвирепеет и обвинит ее в том, что она до сих пор считает его ребенком.

Молли беспокойно ворочалась в постели.

— Куда он подевался, паршивец? — вслух спросила она, взбивая подушки. — Куда он вообще подался? Даже паб в Черч-Линстоне давным-давно закрылся!

И с ней, с Рейчел, он сейчас быть не может, потому что у Рейчел гостит школьная подруга. Так где он? И с кем?

«Когда я встану утром, — сказала она себе, — он будет дома. Мы вместе позавтракаем, и, что бы ни случилось, я не должна — не должна! — спрашивать его, где он был и почему так поздно вернулся! Пора смириться с тем, что он уже взрослый».

На самом деле она до сих пор не считала Невила взрослым. Никогда не считала и не будет считать. Для нее он по-прежнему малыш Невил… и ведет себя ужасно опрометчиво.

Тут же забыв о благих намерениях, миссис Джеймс злобно проговорила в темной комнате:

— Ну погоди, вернешься ты домой!

— Из Лондона сыщик приезжает, — сказал Невил.

— Ну и что? — Ответ прозвучал беззаботно и негромко, но глуховато.

Невил наблюдал.

Взгляд в большое зеркало… Ярко-алая помада…

— Он… ну, не знаю. Будет вынюхивать.

— Ну и пусть вынюхивает! Тебе не о чем беспокоиться.

— А если они услышат сплетни… о Рейчел… и обо мне?

— Сам виноват. Нечего было попадать в такое дурацкое положение!

— Перестань! — жалобно взмолился Невил. — Я думал, ты мне поможешь! Я только что страшно поскандалил с матерью. Она ничего не понимает, а я не могу ей объяснить! Все идет не так! Во всяком случае, для меня.

Вздох.

— Ты для этого ко мне пришел? Порассуждать о том, что еще не случилось и, возможно, никогда не случится? Она ничего не расскажет про тебя полицейским. Она добродетельная вдова. Ну а сплетни… отрицай, и все. Ну, все?

Такой ответ не устроил Невила; он закрыл подбородок рукой и пробормотал:

— Нет, не все. Вообще все как-то нескладно. Я думал, что теперь, когда он умер, что… в общем, после его смерти она обрадуется моей помощи и поддержке. А ей от меня только и надо, чтобы я смотрел за канарейками Алекса, и больше ничего! Я думал, ты что-нибудь придумаешь, подскажешь, как мне поступить.

— Ты сам прекрасно знаешь, как тебе поступить. Только сдвинуться с места не желаешь. И что толку повторять? — был сухой ответ.

— Я люблю Рейчел!

— Нет, не любишь! — взметнулись длинные волосы; резко повернулась от зеркала голова. — Дай мне платок. Просто она — единственная красивая женщина, которую ты видел в жизни. Не считая, конечно…

— Ладно! — Невил устало улыбнулся, передавая коробку с бумажными платками и показывая, что он понял намек. — О присутствующих не говорим!

— Знаешь… — Измазанная помадой салфетка полетела в сторону. Зашуршали юбки, скрипнула кровать. В комнате запахло духами. — Я ведь могу живо тебя переубедить. За десять минут я заставлю тебя забыть Рейчел Константин!

Невил отвернулся:

— Не хочу забывать ее.

— Вот видишь? Ты просто зациклен на ней, мой милый Невил, и больше ничего. У тебя в голове заслонка. Настанет время, и ты потеряешь к ней интерес. Поверь мне! — Рука нежно сжала его плечо. — Как я говорю, так и будет!

Невил снова круто развернулся:

— Знаешь, ты чем-то напоминаешь мне мою мать! Тоже не желаешь меня слушать и не понимаешь, как Рейчел мне нужна… Только все время… Куда ты?

Свирепость ушла из его голоса, в нем послышались тревожные нотки, и он снова стал беззащитным и ранимым.

— Гулять!

Длинная шелковая юбка шуршит по полу.

— Пожалуйста, не уходи! Останься со мной! Извини… ты ведь знаешь, я не хотел…

— Зачем мне оставаться и слушать твое нытье о положении, в которое ты сам себя загнал? В том, что ты поссорился с матерью, нет моей вины!

— Но, если ты уйдешь, как же я? Что мне делать?

— Оставайся здесь. Посмотри телевизор… делай что хочешь! Да я ненадолго. Немного прогуляюсь, подышу воздухом.

Невил выпалил:

— Не ходи… Не надо вот так бродить по ночам: это опасно!

— Опасно?

Невил услышал тихий смех.

— Знаешь, Невил, в чем твоя беда? Ты всего боишься и в то же время всего хочешь. Либо перестань бояться, либо начинай любить опасность, риск, даже страх! Овладей ими, не позволяй ими владеть тобой! — Кончик языка пробежал по накрашенным губам; снова зашуршало платье. — То есть тебе придется выбирать. Ты ведь знаешь, какой у тебя выбор, да?

Щелкнул замок. Оставшись один, Невил некоторое время сидел в темноте. Потом встал и заходил по комнате. Телевизор работал без звука, потому что звук они выключили. Он снова включил его, слишком громко, и телевизор сипло заорал.

Невил бросился в кресло. Когда он вернется домой, снова начнется скандал. Если не сегодня, то уж завтра утром обязательно. А может, и сегодня. Он осторожно войдет в кухню — и тут же услышит скрипучий материн голос: «Где ты был?» Она будет злиться, мстительно и несправедливо обвинять его. А он… Мать покажется ему жалкой, старой, беззащитной, и он рассвирепеет еще сильнее.

Невил забормотал себе под нос, репетируя сцену объяснения с матерью. Он докажет ей, что имеет право на личную жизнь! Правда, он понимал, что не сможет произнести свою речь. Через какое-то время он замолчал и уставился в нечеткие фигуры на экране. Он грыз ногти, оттягивая мучительную минуту, когда нужно будет возвращаться домой.

Несмотря ни на что, спала Мередит крепко. Утро выдалось ясное, солнечное. Солнце и новый день подарили ей радость. Сегодня суббота. Завтра придет Алан. До дня похорон Алекса — до вторника — еще далеко. Во всяком случае, пока о них можно не думать.

— Я еду в город, — заявила Рейчел, насыпая мюсли в миску с молоком и с отвращением мешая ложкой получившуюся массу. — Хочешь со мной? — Не дожидаясь ответа, она продолжала: — Не знаю, как тебе, а мне в детстве все уши прожужжали о том, как важно хорошо позавтракать. В результате у меня пунктик на почве завтрака. Неужели я каждое утро обязана впихивать в себя эту дрянь? Похоже на кроличий корм!