– Сегодня мы обсудим тему прощения.

Он улыбнулся. Она явно включилась в его игру и теперь закидывает ему приманку. Ждет, как он ответит на ее вызов. Он прикрыл глаза, и тут же перед ним, в его воображении появилось ее лицо, встревоженное, с полураскрытыми в недоумении губами, точь-в-точь такое, когда она увидела его в сумерках возле уличного оркестра.

Воспоминание вызвало у него эрекцию, чем он был весьма доволен.

– Поделитесь со мной, как прощение кого-то провинившегося перед вами облегчило вашу жизнь. Возможно ли это?

«Зря ты ждешь правдивого ответа. Во всяком случае, не от меня», – со злорадством подумал он.

Беседа шла по обычному руслу. Большинство радиослушателей никак не могли принять идею прощения как правильное, продуктивное решение и приводили в доказательства примеры из жизни, когда подлецы, изменники и негодяи так и не испытывали раскаяния, а оставались такими же подлецами.

«Какая же это мелочь перед грехом, который ты совершила, Саманта. И ты еще смеешь жить на свете и соблазнять меня? И лишать меня всех иных соблазнов, кроме мести тебе за все и за твой соблазн...» Он понял, что голос доктора Сэмми воздействует на него не так, как он считал раньше.

«Тебе недолго осталось ждать, доктор Сэмми. Скоро я с тобой посчитаюсь», – пообещал он.

– Мне это очень не нравится, Сэмми! – заявил ее отец, когда она разбудила его утренним звонком в Санта-Монике. Связь была отличной, и казалось, что они были совсем рядом, а не на расстоянии тысячи миль.

– Мне тоже, – согласилась Сэм. – Но я не собираюсь отказываться от профессии, которой посвятила жизнь, и от работы, которая мне нравится. Кстати, на эти деньги я живу.

– Я бы мог помочь тебе...

– Спасибо, папа, я в этом не нуждаюсь.

– Ты нуждаешься в опоре, в мужском плече. Не смею советовать, но...

Бедняга! Он все тоскует по своим не родившимся внучатам, по традиционной индейке на семейных праздниках, по гипотетическому зятю, с которым мог бы делить мужские увлечения вроде бейсбола и гольфа.

Отец громко вздохнул в трубку. Жизнь сложилась совсем не так, как он планировал, ни для него самого, ни для его дочери и сына.

– Я бы не хотел, чтобы с тобой повторилось то, что уже было в Хьюстоне, – мягко заметил он.

– Такого не случится, – заверила она отца, но уверенности в этом не испытывала.

– Там все тоже началось с телефонного звонка на радио. Прости, что я тебе напоминаю.

– Не надо, папа, прошу! Я все это помню... – Голос отчаявшейся девушки снова прозвучал у нее в ушах и вызвал озноб.

– Мой долг – напомнить тебе и предостеречь.

– Не беспокойся, папа, я в порядке. Все на радиостанции готовы меня защищать, и полицию я тоже поставила на уши. Думаю, что этот выродок, позабавившись немного, сменил профиль и занялся чем-то другим. Например, принялся мучить кошек или пугать детвору в парке. Тут полиция его и накроет и упрячет куда следует.

– Не шути с этим, – предостерег ее отец.

– Да знаю я, папа! Это, конечно, не смешно, но я просто пытаюсь поднять тебе, да и себе настроение.

Отец явно колебался, прежде чем решился спросить:

– О Питере по-прежнему ни слуху ни духу? Если он даст о себе знать, то скажи мне. Не надо ничего утаивать от меня.

Саманта закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти, как всегда делала, прежде чем солгать отцу. Ей казалось, что после этого ее голос будет звучать более правдиво. Уже десять лет он задает ей один и тот же вопрос и получает от нее одинаковый ответ.

– Нет, папа, новостей никаких.

– Я и не ждал новостей. Спросил лишь на всякий случай... Он ведь твой родной брат и мой сын. А кровные узы связывают на всю жизнь, каким бы человеком он ни был. Когда заведешь своих детей, тогда поймешь.

«Сейчас мне в который раз прочтут лекцию о том, что с каждым прожитым днем я не становлюсь моложе, что биологические часы неуклонно отсчитывают драгоценное время, что у кузины Дорин уже двое детей посещают школу и еще ожидается прибавление в семье».

– Послушай, Саманта. То, что ты уже разок побывала замужем и из этого ничего путного не вышло, совсем не означает, что брак – нечто никчемное. Мы с твоей матерью прожили в браке тридцать четыре года, и, хотя у нас было всякое – плохое и хорошее, я ничуть не сожалею о том времени.

– Я понимаю, папа. Я всегда радовалась, глядя на вас. Ты получил свою толику счастья...

Она опять солгала. Ее отцу пришлось пережить и исчезновение сына, и похоронить жену, и тревожиться теперь за судьбу своей великовозрастной дочери, которая хоть и терпеливо выслушивает его, но никогда не следует разумным советам.

– Я люблю тебя, папа. Ты это знаешь.

– И я тебя люблю, Саманта. Ты тоже знаешь это.

– Ты по-прежнему встречаешься с той милой женщиной, о которой мне рассказывал?

– За партией в бридж и за крикетом. Но «встречаться» – это несколько другой термин, – уточнил ее отец.

– Как профессионал, я могу тебе посоветовать не прекращать этих встреч, какой бы смысл ты им ни придавал.

– Спасибо за бесплатный профессиональный совет, дочка.

– О'кей. Я уже должна бежать. Удачи тебе, папа.

– И тебе тоже. Береги себя. Будь умницей.

Он повесил трубку первым. Это было проявлением тактичности с его стороны. Саманта никогда не могла предъявить ни малейшей претензии своему отцу, ни одной за всю жизнь. И если она выросла такой, какая она есть, то в этом была целиком ее личная вина.

Чувство одиночества вновь завладело ею, едва связь с Санта-Моникой закончилась. Дом ее, такой уютный, показался ей слишком пустым. Взгляд Саманты устремился в окно, за которым плескалось все еще взбудораженное ветром озеро. У ее причала раскачивалась лодка со спущенными парусами, в таком же виде, как ее оставил здесь сосед. Это обещало новую встречу с ним, если Саманта, конечно, того пожелает.

Тай появился на причале только после полудня. Завидев на веранде Саманту, он помахал ей издали бутылкой вина. В другой руке он нес увесистый ящичек с инструментами.

Она помахала ему, чтобы он приблизился. Опять на нем были темные очки, опять его сопровождала собака. Тай поставил бутылку у ее ног.

– Весь вчерашний день я был занят, а потом уже стало темно, чтобы возиться с яхтой. Если бы я знал ваш номер, то предупредил бы, что переношу ремонт яхты на сегодня. А это, – он ткнул пальцем в бутылку, – возмещение за причиненное беспокойство.

– Присутствие вашей яхты у моего причала меня нисколько не беспокоит, – сказала Саманта, и это было правдой. Беспокоил ее этот мужчина, от которого исходило и обаяние, и неосознанное чувство опасности.