Гуськом Карсон и Майкл проследовали за своим квадратным вожаком в другую комнату, устланную потрескавшимся желтым линолеумом, с серыми стенами и двумя столами для покера.

За ближайшим сидели трое мужчин, женщина и азиат-трансвестит.

Ситуация явно требовала хорошей шутки, но Майкл никак не мог сформулировать начальную фразу.

Двое из игроков пили колу, двое — «Доктор Пеппер», а около трансвестита стоял стакан и бутылка с анисовым ликером.

Никто из игроков не проявил ни малейшего интереса к Карсон и Майклу. Ни женщина, ни трансвестит не подмигнули ему.

В центре стола лежали покерные фишки. Если зеленые стоили пятьдесят долларов, а черные — сотню, банк составлял порядка восьмидесяти тысяч.

У окна стоял еще один бритоголовый горилла. Пистолет он из кобуры не достал, но держал руку на рукоятке, пока Карсон и Майкл проходили мимо его поста.

Третья дверь привела их в обшарпанный конференц-зал, провонявший табачным дымом. Двенадцать стульев стояли вокруг исцарапанного стола, на котором Майкл насчитал четырнадцать пепельниц.

Во главе стола сидел усатый мужчина с веселым лицом и яркими синими глазами. И в шляпе, натянутой по самые уши.

При их приближении он поднялся. Детективы увидели, что брюки он подтягивает выше талии и заканчиваются они между пупком и ребрами.

— Мистер Годо, хотя от них так и прет запахом правоверных, — доложил вожак, — это те самые люди, за которых поручился Обри, так что не бросайте в меня камнями, если они чем-то вам не понравятся.

Справа от мужчины в шляпе и чуть позади стоял Большая Нога в костюме из тонкой шерсти. В сравнении с ним гориллы, которых они видели ранее, тянули разве что на шимпанзе.

На лице Большой Ноги читалось: если они дадут хоть малейший повод, он не только убьет их, но и съест.

Годо, со своей стороны, встретил Карсон и Майкла, как гостеприимный хозяин. Протянул правую руку со словами:

— Любой друг Обри и мой друг, особенно если он приходит с наличными.

Майкл пожал протянутую руку.

— Мы ожидали, что нам придется ждать приглашения к вам, мистер Годо, но все получилось наоборот. Надеюсь, мы не опоздали.

— Приехали минута в минуту, — заверил его Годо. — И кто эта очаровательная дама?

— Очаровательная дама — та самая, у кого наличные, — ответила Карсон.

— От этого вы стали еще прекраснее, — улыбнулся ей Годо.

И пока Карсон вытаскивала из карманов куртки две толстые пачки сотенных, Годо поднял с пола один из двух чемоданов, которые стояли на полу рядом с его стулом, и положил на стол.

В руках Большой Ноги оружия не появилось.

Годо открыл чемодан, и они увидели два помповика «городской снайпер», каждый со специальным ремнем, чтобы носить на плече и стрелять от бедра. Стволы укоротили до четырнадцати дюймов. Тут же лежали и четыре коробки с патронами, с пулями, а не с дробью, какими обычно стреляли из «городского снайпера».

— С вами приятно иметь дело, мистер Годо, — сказала Карсон.

— Мама хотела сына-священника, а папа, упокой Господь его душу, видел меня сварщиком, каким был сам. Но я отказался быть всего лишь бедным каджуном, нашел свой путь, и вот я здесь.

Второй чемодан размером был поменьше первого. В нем лежали два пистолета «дезерт игл» под патроны калибра «ноль пять магнум», коробки с патронами, как и заказывали, и две пустые дополнительные обоймы для каждого пистолета.

— Вы уверены, что справитесь с отдачей этого монстра? — спросил Годо.

— Нет, сэр, — ответил Майкл, который с опаской относился к стрелковому оружию больших калибров. — Я боюсь, что после выстрела могу удариться задом о землю.

Годо улыбнулся.

— Меня тревожит дама, сынок, а не твой отшибленный зад.

— У «игл» отдача не такая уж сильная, как вы можете подумать, — ответила Карсон. — Я его в руках удержу. С тридцати футов всажу все девять пуль из обоймы между вашим пахом и шеей, ни одна не попадет выше и не уйдет в сторону.

Последняя фраза заставила Большую Ногу шагнуть вперед и зарычать.

— Расслабься, — остановил Годо своего телохранителя. Она не угрожает. Просто хвалится.

— Деньги пересчитывать не будете? — спросила Карсон, закрывая чемодан с пистолетами.

— Таких крутых, как вы, я давно уже не встречал, но в вас что-то есть от святой. И я буду крайне изумлен, если окажется, что вы обманули меня на цент.

Карсон не смогла подавить улыбку.

— Все на месте, до последнего доллара.

— Мистер Годо, я рад, что судьба свела нас с вами, — поддержал напарницу Майкл. — Так хорошо иметь дело с настоящими людьми.

— Приятно слышать такие сердечные слова, очень приятно, и я вижу, что они искренние, идут от души.

— Совершенно верно, — кивнул Майкл. — Именно от души.

Рэндол Шестой стоит в чулане на первом этаже, где расположен обогревательный котел, слушает Билли Джоэля, который поет этажом выше.

Чулан размером примерно шесть на семь футов. Крошечного огонька газового фитиля и света, который просачивается в щель под дверью, вполне хватает Рэндолу, чтобы все видеть.

Наконец-то он в доме улыбающегося аутиста, Арни О’Коннора. Секрет счастья совсем близко.

Он ждет в густом сумраке, пока одна песня не сменится другой. Наслаждается своим триумфом. Привыкает к новому окружению. Планирует следующий шаг.

При этом он и боится. Рэндол Шестой никогда раньше не был в настоящем доме. До позапрошлой ночи он жил исключительно в «Руках милосердия». Потом провел день, прячась в большом контейнере для мусора. Но контейнер для мусора — это не дом.

За дверью чулана находится место, которое чуждо ему точно так же, как и любая планета в другой галактике.

Ему нравится знакомое. Новое пугает. Он терпеть не может перемен.

Как только он откроет эту дверь и шагнет за порог, все вокруг него станет новым и странным.

Все будет другим.

Стоя в чулане, дрожа всем телом, Рэндол наполовину убеждает себя, что его комната в «Руках милосердия» и даже проводимые над ним мучительные эксперименты могут оказаться предпочтительнее того, что лежит впереди.

Тем не менее через три песни он открывает дверь и смотрит в пространство, которое находится за ней. Оба его сердца гулко стучат.

Солнечный свет, пройдя через матовое стекло, растекается по двум машинам, которые Рэндол узнает: видел в рекламных объявлениях и в Интернете. Одна стирает одежду, вторая — сушит.

Из шкафчика над машинами до него доносится запах отбеливателя и стирального порошка.