Феридун — по великолепию,

Джемшид — по отдаче повелений,

Хызр — по божественному внушению,

Моисей — по [чудодейственной] длани.

Мухаммед — по природным свойствам,

Иисус — по животворному дыханию,

Его ладонь от его прещедрой руки — длань Моисея, сына Имрана;

Дыхание его горла — дыханье Иисуса, сына Марии.

В течение двух дней государь доехал до области Несефа. Ма'сум хаджи, в голову которого проникла незрелость мысли, получил высочайшую аудиенцию и принес свои извинения.

О ПРИБЫТИИ ИЗ САМАРКАНДСКОГО ВИЛАЕТА В ВЫСОЧАЙШУЮ, НЕБОПОДОБНУЮ СТАВКУ МУХАММЕД РАХИМ БИИ АТАЛЫКА, ИЗ ПЛЕМЕНИ ЮЗ, ВСЛЕДСТВИЕ ВЫСОКОМИЛОСТИВОГО [ХАНСКОГО] ПИСЬМА И О ПРИЕЗДЕ [ТУДА ЖЕ], В НЕСЕФ, ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ ПОД ТЕРМЕЗОМ, БАКИ ТОКСАБЫ, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] АЛЧИН, ХОДЖАКУЛИ МИРАХУРА, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] КАТАГАН, И ЭВЕЗ ИШИКАКАБАШИ, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] КЕРАИТ И ВЫРАЖЕНИЕ ИМИ СТЫДА ЗА СВОИ ДЕЙСТВИЯ И ПОСТУПКИ

/75а/ Когда его величества, государь, проявил намерение отомстить врагу государства, Махмуд бию], он послал собственноручное письмо Мухаммед Рахим бию, который после поражения в Гисаре прибыл в Самарканд. Упомянутый змир по получении сего милостивого письма [выехал из Самарканда] через Шур-Базар и, прибыв в высочайшую ставку [в Несефе], удостоился получить специальную аудиенцию у его величества. В тот же день удостоились облобызать августейшие стопы разбитые [под Термезом] эмиры с выражением своего крайнего стыда, с потерянной репутацией, с бесславием и несмываемым позором в глазах войска и обывателей. Его величество зорко посмотрел на них, покачал головой и ничего не сказал. Население г. Карши, видя этих эмиров, говорило: “вот они, что опоясаны драгоценными шашками и одеты в дорогие парчевые ткани, считали для себя унижением выступить против Рустема, сына Дастана, и неуязвимого Асфендиара, [сына Кештаспа], а теперь что получилось? Бежали, как козлята от волка!”

/75б/ Говорят, что Мухаммед Рахим бий, явившись к государю мира для облобызания руки его величества, доложил ему о неудачном походе на Гисар и о превратностях криводушной судьбы. Государь, пролив каплю своих солнцеподобных милостей на положение сего добронравного эмира, удостоил его своим безграничным вниманием; ему было пожаловано особо почетное платье и драгоценный пояс. Устроивши пир, [его величество] повел [на нем] речь о поражении врага. В это самое время до высочайшего слуха дошло, что проклятый Махмуд, считая для себя великим успехом убийство Хаит дадхи, переправил через Аму-Дарью захваченных с собою кунгратов, ушедших от Шир Алия и расположившихся было станом на урочище Кара-Хавал, и пошел к Балху, что Шир Али, этот зачинщик бунта, укрылся в устроенной им самим крепости Ширабад, укрепил ее вход, стены и башни и заносит ногу к подолу независимости. При известии об этом государь спросил совета у /76а/ Рахим бий аталыка, [как поступить в этом случае?]. Рахим бий доложил: “у государя высшей целью является поход на Балх; поражение врага в этом походе, — бог даст, — осуществится. В настоящее время, когда Махмуд очистил крепость Термез и ушел в Балх, все желания, связанные с движением на Балх, осуществятся. Однако в первый раз, когда прещедрый государь вознамерился отправиться походом на Балх, этому воспрепятствовало восстание племен правой и левой стороны, и поход пришлось отложить. Теперь же, когда сосредоточие вселенной изволило прибыть в этот вилает, главам того племени и потомкам Рустема нужно собраться у августейшего стремени, потому что как бы те злосчастные племена, на челе которых перо судьбы окончательно начертало несчастье и оставление на произвол и кои забыли права его величества, халифа времени, на эти культурные земли и на охранение /76б/ подданных, как бы они не принялись проявлять неблагодарность за его благодеяния. Второе то, что заблудший Шир Али, который бьет в барабан бунта, таким образом настроил этот необычайно упорный народ, т е. [племена] правой и левой стороны, что наш поход на Балх представляется сомнительным. Как мы можем пуститься в дальний путь, раз остается дома внутренний враг?

Вот когда мы очистим от колючки и валежника дерзких мятежников сады Шахрисябза и Термеза, то Балх от нас не уйдет! В данный же момент правитель балхской области Муким Мухаммед султан и сбившийся с пути Махмуд [бий аталык], кои вытащили головы из ярма повиновения [вашему величеству], сильны мятежною силою тех мерзких [племен] правой и левой стороны”.

Когда Мухаммед Рахим бий закончил эту речь, то все эмиры и сановники августейшей штаб-квартиры, одобрив ее, воскликнули: “браво!”

О ПОСЫЛКЕ ХУДАЯР БИЙ МАНГЫТА С ОДОБРЕНИЯ МУХАММЕД РАХИМ БИЙ АТАЛЫКА К ПЛЕМЕНАМ ПРАВОЙ И ЛЕВОЙ СТОРОНЫ И О ВОЗВЕДЕНИИ В ЗВАНИЕ ПАРВАНАЧИ ХУДАЯР БИЯ

Благочестивый и правосудный государь признавал Мухаммед /77а/ Рахим бия своим доброжелателем и достойным доверия человеком и, доверяясь ему, приказал Худаяр бию отправиться в среду дурно существующих племен правой и левой стороны, направить этот очень упрямый народ ласковыми советами на истинный путь и привести великих людей и глав племен в августейшую ставку. Худаяр бий мангыт, раскрывши свои уста для произнесения похвал государю, сказал:

Стихи:

Да сожжет врагов твой блестящий меч;

Да будет победоносен блеск твоего копья;

Да будет так, чтобы звезды были твоими рабынями,

Все, касающееся мира, было бы связано с твоим именем!

Да будет перстень судьбы с твоим именем [и]

Все дела государства да будут [соответствовать] твоему желанию”.

После принесения [такой] похвалы Худаяр бий доложил следующее: “Все, что опора эмиров, [Мухаммед Рахим бий], представил в августейшем присутствии к священнейшему докладу, по существу правильно. [Племена] правой и левой стороны устрашены бдительностью и атаками государевыми и не имеют возможности прибыть к [августейшему] порогу, отмеченному предзнаменованиями расправы с ними.

/77б/ Стихи:

Небо обращается не иначе, как по твоему желанию,

У горы нет возможности мстить тебе.

Что мне делать, когда я окажусь в безвыходном положении?

От тебя я у тебя же нахожу защиту!

Убежище рода человеческого пусть изложит в письменной форме определенные тем племенам указания о необходимости для них заявить о своем подчинении и покорности государю, покорителю стран, и даст эти указания мне, [причем], если эти директивы будут к тому же излучать аромат царственных милостей к тому народу, то я посягаю на то, что доставлю тех людей, тем или иным способом, к небовидному чертогу [его величества] и всюду, где бы ни была какая-либо служба для сих рабов, они будут готовы ее