— Спасибо, Грейсон.

— Вскоре Гидеон станет одним из нас. О помолвке будет объявлено в вечерних газетах с примечанием, что официальный праздничный прием по поводу этого события состоится позднее.

Она скрыла улыбку. Мало кто посмотрит на этот союз глазами Грейсона. Мужчины из рода Боскаслов привыкли брать верх над любыми ситуациями.

— И еще одно, Шарлотта. Сэр Дэниел Мэллори ждет в приемной, чтобы задать тебе несколько вопросов о дневнике. Он у меня на службе. Я бы посоветовал тебе быть более… Хоть мне и не хочется этого говорить, но думаю, тебе следует быть с ним более откровенной, чем ты была со мной. Детали могут оказаться полезными в поисках пропавшего дневника.

Сэр Дэниел Мэллори вздохнул. Разговор смущал и его, и мисс Боскасл. Возможно, он плохо с этим справился. Наверное, он был бесцеремонен с благородной леди с ее утонченной чувствительностью.

— Вы можете описать эту книжку, мисс Боскасл? — снова спросил он, готовый записать обычные данные.

— Конечно.

Наступило молчание.

Он повел пером.

— И содержание?

Она судорожно сглотнула и повернулась к окну.

— Мне следовало бы подумать, что его содержание может стать явью, тогда всей этой неразберихи не было бы.

— Мисс Боскасл, в мире бесчисленное количество книг, и если я должен найти этот дневник, то вам надлежит дать мне честное описание…

Он замолчал. Она, казалось, увлеченно следила за мальчишкой на улице, который катил обруч за повозкой. Затем повернулась к нему, избегая его взгляда.

— В моих записях есть эротические эпизоды, — прошептала она так тихо, что ему пришлось напрячь слух.

Наверное, он все-таки не расслышал. Этого не может быть. Не «эротические». Должно быть, она сказала «экзотические». Или «эгоистические»…

— Простите. Я не расслышал. Вы сказали…

— Эротические. — Повернув голову, она посмотрела ему в глаза. — Да, именно это я и сказала. Уверена, что мне не нужно объяснять значение этого слова человеку вашей профессии.

Сэр Дэниел смотрел в ее голубые глаза. Он думал, что хорошо разбирается в людях. Она казалась скромной и сдержанной.

— Это правда, — сказал он самым безразличным тоном, на какой только был способен, — я исследовал многие аспекты поро… я хотел сказать, жизни. Но это не сделало меня экспертом в эротическом искусстве.

— И меня тоже, сэр, — выпалила она. — В неприятное положение меня загнали фантазии и неосторожные желания, а не практический опыт.

— Ясно. — Но он ничего не понимал. — Я пытаюсь понять. Вы вели дневник, в котором делали записи сексуального содержания?

— Вам придется точно сказать, что вы имеете в виду, чтобы я могла ответить на ваш вопрос.

Он бы сказал, черт побери. Только не молодой школьной учительнице, которая, похоже, никогда не повышала голоса и писала… что-то эротическое в своем дневнике.

— При всем уважении к вам, мисс Боскасл, я не совсем понимаю, что вы мне говорите.

— Ох, это действительно имеет значение?

— Если говорить честно…

— Другого я от вас не жду, кроме того, мы вынуждены быть честными и доверять друг другу.

— Да, совершенно верно. Есть в дневнике что-то, обвиняющее конкретных персон?

— Придется тюрьму построить, если можно обвинять за любовные деяния.

— При определенных обстоятельствах можно. Не собираюсь быть невежливым, но позволю себе сказать, что ваше семейство, вероятно, можно обвинить в больших проступках, чем вы можете сочинить.

— Возможно. — Она сложила руки на коленях, ее взгляд был полон раскаяния. — Но они никогда не были так живо описаны.

Он шумно выдохнул.

— Если только вы не оклеветали в своих писаниях герцогиню Веллингтон, например, или…

— Герцога Уинфилда, — мрачно кивнула она.

— В самом деле? — усмехнулся сэр Дэниел. — Я уверен, что он привык быть темой пересудов.

Шарлотта молчала.

— Хорошо. А теперь описание самого дневника…

Потянувшись за кресло, Шарлотта вытащила красивую книгу в кожаном переплете и с золотым обрезом.

— Надеюсь, она пуста? По крайней мере пока.

— Навечно, — вздохнула Шарлотта.

Сэр Дэниел покинул дом на Парк-лейн с пустым дневником и с огромным куском ветчины, который маркиза велела передать его экономке.

— Она сделает вкусные бутерброды вам и детям. У вас измученный вид, сэр Дэниел.

— Извините, мадам.

Маркиза Седжкрофт понизила голос:

— Вы сможете найти дневник?

— Возможно, мадам. Проблема в том, чтобы выследить его раньше, чем публика узнает о его пропаже.

Шарлотта вернулась в академию и остаток дня провела словно в тумане, занимаясь рутинными делами. Судя по лукавым улыбкам, девочкам уже известны новости о ее помолвке, и мисс Пеппертри наверняка предупредила их, что это не тема для обсуждения.

Но во время общего чаепития, когда Шарлотта получила записку от Грейсона, извещавшую о том, что он, Джейн и Гидеон приглашают ее сегодня вечером в театр, разразилась анархия.

— Театр? — вслух сказала она, с запиской в одной руке и чашкой в другой. — Это будет мое первое появление на публике в качестве нареченной герцога, а мне нечего надеть. Придется отказаться.

— Вы не можете отказаться, — сказала мисс Пеппертри. — Это неприлично.

— Но это так неожиданно, — возразила Шарлотта.

— Как и ваша помолвка, — поджала губы мисс Пеппертри.

— Но я не могу появиться в театре одетая как…

— …учительница? — договорила мисс Пеппертри.

— Наденьте платье, в котором вы были на балу, мисс Боскасл, — предложила одна из девочек.

— Но я не могу второй раз на этой неделе появиться в том же платье.

— Герцог не заметит, — сказала девочка с такой уверенностью, которую Шарлотта хотела бы разделить.

Поставив чашку, Шарлотта покусывала губы. Герцог заметит. Он определенно помнит платье.

— У меня есть платье, оно мне длинно, и лиф у него очень смелый, — сказала Люси Мартаут.

Шарлотта прикусила нижнюю губу.

— Это не то платье, в котором я запретила тебе выходить из комнаты?

— Оно, — поднялась из-за стола Люси. — Мы постараемся, чтобы вы выглядели как королева, мисс Боскасл.

— Герцогини будет вполне достаточно, — заметила мисс Пеппертри.

— И это совершенно правильно, девочки, — сказала Шарлотта. — Мне не следует выглядеть слишком нарядной.