— Ничего мы с ней не сделаем, — только и сказал я. — Это же ведьма. У нее своя потусторонняя сила. Мы-то что можем?

А если и можем — непонятно что.

— Так! — Сумерник выпрямился.

Ой, выгонит он нас. В одиночку он и машину из завала вытащил, и нас спокойно нашел. А с нами — час едем, никуда не приехали.

— Ни-ко-го не вы-пу-стит, — пробормотал он.

Спасибо, что покормил, пора прощаться.

И спасибо, что Мара наконец заткнулась.

— Ладно! — Сумерник рванул ручку передач. — Есть точка входа — значит, есть и точка выхода. Бабы упрямы, но и их можно переспорить. У меня мать такая. Как упрется… Ее легче обойти, чем сдвинуть. Поехали обратно. А вы все смотрите в окна. Видимо, этой ведьмой здесь не очень довольны. Есть ее сила, а есть и сила против. Как там в сказке? — чуть отклонился он к пассажирам. — Две добрых, две злых? Две добрых… Они за нас. Надо только заметить, когда появятся. Внимательно смотрите по сторонам, ищите знаки. Я играл в одну игрушку, как раз про ведьм. Там надо было вовремя заметить знаки и понять — это за тебя или против.

— И как игрушка? — тихо спросил Чернов.

— Проиграл. Но мне понравилось. И сейчас нравится.

Машина зарычала, штурмуя колею на развороте.

Дыхание у меня перехватило, глазам стало горячо. Черт возьми, я был благодарен Сумернику. За то, что он остался с нами. Что остался со мной. Мара за своими воплями так и не поняла, что я никакой не избранный, а обреченный. Ведьма хотела сделать меня преемником. Чтобы оставить здесь навсегда. А родственников… не знаю, зачем ей понадобились родственники. Заскучала, решила развлечься…

Больше не сторожась, машина запрыгала на ухабах. Под капотом что-то загремело.

В окне мелькнуло цветастое.

Я оглянулся. Показалось, наверное. Нет, не показалось.

Сжал кулаки. Захотелось уже что-то с этим сделать. Вот тупо выйти и дать волю рукам. Но кому? В кустах никого уже нет. Стопудово никого. С кем я там буду драться? С деревьями?

— Останови! — прохрипел я, сгибаясь. Замутило так, что я не смог сидеть ровно.

Вывалился. Еще не в силах выпрямиться, пошел назад. Побежал. Никого. НИКОГО! Пнул придорожную кочку. Рубанул кулаком по веткам. Оцарапался. Покажись, ты!

Ветер погладил по лицу, пошелестел листвой. Смех. Послышалось? Послышалось…

— Подавишься, — прошептал я. — Зубы переломаешь.

Я вдруг представил ее слабой и беспомощной. Всеми брошенная, несчастная старуха. Валяется в кровати в прогнившей избе и ждет, когда кто-то придет и заберет ее дар. Тогда она сможет умереть. И опять стать такой, какой видится мне: молодой и веселой, в полосатой юбке.

Мы просто неудачно попали!

Я снова пнул кочку. Кроссовка мокрая, джинсы мокрые, пятка болит.

Здесь должен быть выход. Должен!

Очень хотелось предложить на выбор кого-нибудь другого, но это было нечестно. Все должны были вернуться домой. Никто здесь не останется!

Я плюхнулся на сиденье.

— Ну чего, выдохнул? — посмотрел на меня Сумерник. Родственники затихли на заднем сиденье и носа не показывали.

— Врубай навигатор. Поехали!

— А навигатор-то зачем? — пискнул Чернов.

— Будем знать, куда не ехать.

— «Маршрут построен», — пропел женский голос.

Зеленая стрелочка уверенно вела нас через лес и направо.

— Ага, — кивнул я. И Сумерник меня понял. Мы поехали. Вперед и налево.

Мара сзади плакала. Она сначала шептала: «Нет, нет, не хочу… домой хочу… мы умрем… домой», а потом остались одни всхлипывания.

Чернов возился. Я даже подумал, что он там подкоп делает, хочет сбежать. Затих. Вспомнилось, как говорила ведьма в моем сне: «Не жалей». Мне не было жалко. Я был зол. На ситуацию. Что она именно с нами случилась. И как-то все очень неудачно. Мама вернется — а нас нет. Еще и черновский папаша орать будет. Вот стоим мы все такие с опущенными головами, даже Сумерник. А они орут. Хором. И мама, и дядька. Мара, понятно, рыдает, Чернов бычится. А я… я улыбаюсь, потому что страшно рад видеть мать.

Заболела отметина.

Мы ехали, вокруг ничего не происходило.

Пискнул сигнал уровня топлива. Загорелся желтый огонек.

Я посмотрел на навигатор. Зеленая стрелочка привычно прокладывала под собой дорогу. Она слегка изгибалась направо. Потом слегка налево. Затем снова направо. И налево. И опять право. Это чтобы я не подумал, что мы едем по кругу.

А с чего это мне так не думать?

— Остановись! — закричал я, посмотрев в окно.

— Что? Что? — прыгнул на спинку моего кресла Чернов.

Я успел вынырнуть из-под нажима, открыв дверь. Чернов рухнул на сложенное кресло.

Огляделся.

Сумерник вышел из машины:

— У меня бензин заканчивается.

— А если через лес?

— Врежемся и никуда не попадем.

Я переступил через придорожную канавку, подошел к первой же сосне, постучал по стволу. Положим, канавка небольшая, ее «Нива» возьмет. А деревья…

Ствол был настоящий.

Я даже его пнул.

— Ты головой попробуй. — Над полувылезшим из машины Черновым виднелась Мара. Взгляд ее опять был мрачен. Мешала. Зверски. Так бы и сжег. Не зря ведьм на костер отправляли. Огонь морок убирал. Все тут надо на фиг сжечь.

А вот Сумерник мне не мешал. Спокойно прошелся вдоль машины.

— Есть зажигалка? — спросил я.

Мне понравились хрустящие кустики под ногами. Они должны хорошо гореть.

— Лови!

Поймал. Поджег. Загорелись, но плохо.

— Костры в лесу разжигать нельзя! — опять встряла Мара.

Не жалеть! Никого и никогда. В следующий раз непременно скормлю Мару ведьме. Кстати, почему ведьма ее не выбрала? Очень подходит. Шарит в ведьминских делах, начитанная, наверняка умеет летать на метле. Идеальный вариант. Еще тупа как пробка. Ее позовешь — побежит, упираться не будет. А я вот нет — все эти игрушки без меня.

— Давай и я! — Чернов вылез, по дороге подхватил пару веток, покрошил, подбросил. Занявшийся было огонь пропал.

— Добавь огня! — подошел Сумерник.

Я добавил. Огонек заработал ловчее, запрыгал от ветки к ветке — тут была старая заросль ягодника, черники или морошки. Хорошо просушенная, она вспыхнула. Чернов подбрасывал, на этот раз удачно. Пламя добежало до ствола дерева, обняло его. Дерево вздрогнуло.

— Давай! Давай! — кровожадно вскрикивал Чернов.

Сумерник благодушно кивал, щурился.