ты думаешь, — говорит она мягко, но в ее голосе слышится раздражение. — Я жила так, как жила, потому что все всегда было спланировано для меня. Я никогда не была в отпуске, который планировала для себя, до этих выходных. И да, все это очень престижно, но это наш своего рода медовый месяц, и…

Впервые я ловлю себя на желании утешить ее. Я протягиваю руку и нежно касаюсь ее руки.

— Сирша. Я имел в виду не то, что ты думаешь. Я просто имел в виду то, что сказал… что это отличается от того, что ты делала. Я не знаю, понравилось бы тебе такое путешествие или нет, но я и не предполагал, что тебе это не понравится. Я просто…не знаю. — Я многого о тебе не знаю, чуть не говорю я, но вовремя сдерживаюсь. Я не хочу намекать ей на то, что, возможно, хотел бы знать. Я не хочу подходить ближе. Но она продолжает притягивать меня.

— Мне могло бы понравится. — В тоне Сирши все еще чувствуется намек на защиту, но она не встает дыбом и не сопротивляется, как я ожидал. — У меня никогда не было возможности узнать. Но с тех пор, как я уехала в Лондон… — Сирша делает паузу, и я вижу проблеск уязвимости в ее глазах. — Было много вещей, с которыми у меня никогда не было возможности познакомиться, но которые, как я обнаружила, мне нравились.

Возможно, однажды мы сможем попробовать больше подобных вещей вместе. И снова я ловлю себя на том, что сдерживаю слова, которые никогда не планировал произносить. Идея путешествовать пешком по Европе с Сиршей абсурдна на первый взгляд. Все в моей утонченной, элегантной жене говорит о том, что это было бы кошмаром для нас обоих.

Я внезапно вспоминаю ее на заднем сиденье моего мотоцикла в ту первую ночь, когда я вернулся в ее отель. Если бы я тогда знал, что это Сирша, я был бы уверен, что она откажется ехать со мной. Но она этого не сделала. Она немного нервничала, но быстро освоилась. Как только я выяснил ее настоящую личность, я предположил, что она просто заставила себя сделать это как часть акта. Но потом она сделала это снова. На самом деле, еще дважды. И, насколько я могу судить, ей это понравилось.

Чем дольше я нахожусь с Сиршей, тем больше узнаю ее и тем больше вижу намеков на другую женщину под ее внешностью, отличную от той, которую она представляет миру. Кто-то, кто хочет быть предприимчивой, свободной и сексуальной, но всю свою жизнь хранила эти качества под слоем первозданного льда, замерзла и ждала мужчину, потому что ей всегда говорили, что она создана для этого.

Когда я вижу эти проблески Сирши, мне кажется, я могу даже испытывать к ней больше чувств. Но я не могу избавиться от страха, что если я ослаблю бдительность, если попытаюсь завести с ней настоящие отношения, то окажется, что она все это время играла мной. Играла в игру, чтобы заманить меня в ловушку, не испытывая ко мне никаких реальных чувств точно так же, как ей удалось заманить меня обратно в Бостон и манипулировать мной. Что все … секс, поездка и ее нетерпеливые просьбы о “реальном” времени со мной, всего лишь еще одна из ее игр или сюжетов.

— Мы опаздываем на массаж, — внезапно говорит Сирша, отправляя в рот последний кусочек блинчика и вставая. — Я с нетерпением ждала этого.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз ходил на массаж, если вообще ходил на него. Может быть, в той поездке в Италию, но это было так давно, что я не могу вспомнить, даже если бы ходил. Я встаю, надеваю пару свободных черных спортивных штанов и футболку и смотрю, как Сирша надевает шелковое, струящееся платье, которое скользит по ее коже так, что мне уже хочется позволить своим рукам сделать то же самое.

Нас заводят в тихую, теплую комнату, где играет тихая музыка и слышно, как вода стекает по камням. Здесь влажно и уютно, и нам приказывают раздеться и лечь на столы. У меня нет никаких особых угрызений совести по поводу раздевания перед незнакомцами, но я удивлен, увидев, как Сирша легко выскальзывает из своего платья, вешает его на стул у стены и стягивает трусики с бедер. Мне приходится смотреть куда угодно, только не на нее, чтобы мой член не дергался в неуместной полуэрекции, когда я иду к своему столику, потому что непринужденность, с которой Сирша раздевается, эротична сама по себе.

Она постоянно удивляет меня. Постоянно интригует меня. Разве это не то, что я хотел бы видеть в жене? В реальной жене?

Массаж проводится с использованием горячего масла и камней, роскошный опыт, о выборе которого я бы никогда не подумал для себя. Тем не менее, как только я ложусь лицом вниз на стол, а на мою кожу наливают густое масло с ароматом эвкалипта и лимона, а затем втирают, сначала опытными руками, а затем теплыми овальными камнями, я начинаю пересматривать свое мнение о спа-салонах как о местах, где можно зря тратить деньги. Не помогает и то, что Сирша издает тихие, приятные стоны на столе рядом со мной, пока массажистка обрабатывает ее. Я вздрагиваю, когда мне говорят перевернуться на спину, опасаясь, что у меня может встать в самый неподходящий момент.

Я бросаю взгляд на Сиршу, которая теперь тоже лежит на спине, ее голова откинута назад, а лицо мягкое и расслабленное от удовольствия, когда женщина, ухаживающая за ней, массажирует прекрасные мышцы ее рук. Сейчас я почти не замечаю рук, разминающих мои смазанные мышцы, потому что наблюдать за Сиршей так приятно, за ее бледной кожей, поблескивающей в мягком освещении. Я хочу ее, и пока я лежу там, мне приходит в голову идея.

— Вы не могли бы нас извинить? — Внезапно спрашиваю я, мой голос становится хриплым от расслабления и растущего желания. Сирша испуганно смотрит на меня, когда две женщины кивают и выскальзывают из комнаты, закрывая за собой дверь и оставляя нас там, во влажном, тусклом свете, под тихую музыку, льющуюся из динамиков.

Сирша приподнимается, белое полотенце, прикрывающее ее грудь, немного сползает вниз, прежде чем она его ловит.

— Коннор? — Она выглядит смущенной, когда я поднимаюсь со стола, оставляя полотенце и направляясь к ней. — Что ты…

— Ложись на спину. — Я надавливаю ей на плечо, снова толкая ее на стол, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, мой член мгновенно встает, когда я провожу другой рукой по ее смазанному телу, отбрасывая полотенце в сторону. Мне нравится, когда она такая, обнаженная и выставленная на всеобщее обозрение, и мои пальцы проводят по маслу,