Во взгляде преподавателя промелькнула искорка неподдельного интереса.

— Вам они знакомы?

— Разумеется, — хмыкнул я. — Это знание не является запрещенным.

— Очень любопытно. А вам известно, адепт, почему произошло такое разделение?

— Конечно. Основные руны называются так потому, что, будучи нарисованными в одиночку или же рядом с рунами своего порядка, всегда обладают одним и тем же значением. Тогда как дополнительные руны, напротив, способны это значение или исказить, или поменять на прямо противоположное.

Например, руна гадья, о которой я так долго толковал Лиурою и всю красоту которой он, кажется, так и не понял до конца.

— Верно, — с легким удивлением отозвался светлый. — Хотя схем, которые описывали бы воздействие дополнительных рун на основные, до сих пор создано очень мало.

Я с умным видом кивнул.

— В книге мэтра Буральдино имеются записи о двухсот двадцати шести таких схемах. Но они учитывают воздействие всего одной, максимум двух дополнительных рун, при условии, что количество основных рун в общей схеме не превышает десяти.

— Да, — с сожалением согласился со мной мастер фон Берден. — Но даже для десяти основных рун он проверил далеко не все возможные комбинации.

Угу. У него на это просто не хватило времени — конкуренты, знаете ли… Не просто же так его книжица заняла почетное место в моей личной коллекции редкостей?

— Кстати, Невзун, — окончательно позабыл о своем раздражении фон Берден. — Раз уж вы у нас оказались столь просвещенным в этом вопросе, не могли бы вы напомнить классу положительные и отрицательные стороны рунной магии?

Я чуть не поморщился. Тьфу… на какую чушь я должен тратить свое драгоценное время!

— Плюсы: рунная магия общеизвестна, доступна и может быть использована даже адептами-первокурсниками. Минусы: она сложна в понимании, требует прекрасной памяти и безукоризненной точности в начертании символов.

— Именно, — тонко улыбнулся светлый, кинув на притихшую аудиторию торжествующий взгляд. — И поскольку она доступна вам уже сейчас, то следующий час мы посвятим изучению простейших рун, чтобы с завтрашнего дня вы могли самостоятельно передвигаться по академии, не привлекая для этого завхоза или старших товарищей.

Я удивленно повернул голову.

Раньше к рунам приступали только к концу первого полугодия! Ученики должны были сперва научиться их рисовать, прежде чем пытаться использовать! С какого перепугу Совет дал добро на этот эксперимент?! Хотят, чтобы кто-нибудь убился по неосторожности?!

— Приказ ректора, — с новой улыбкой пояснил приободрившимся адептам мастер фон Берден. — Исходя из того, что большинство из вас уже изучали руны и вполне прилично владеют навыками их начертания…

Когда бы они успели? Неужто была изменена форма домашнего обучения!

— И поскольку на подготовительном факультете этот материал тоже давался, то наше руководство решило с нынешнего года облегчить вам жизнь и позволить пользоваться порталами академии самостоятельно.

Лица первокурсников посветлели.

Ну конечно, бегать из корпуса в корпус никому не нравилось, а старшекурсники не станут никого дожидаться возле арки, оказывая услуги проводников вечно опаздывающим и путающимся в собственных мантиях малолеткам.

Не нравится мне все это. Ни новая программа, ни выбранный Советом курс на сближение потоков, ни измененное расписание. Все вроде выглядит неплохо — в молодых людях поощряется активность, решительность, целеустремленность, любопытство. Но сколько из них сумеет разобраться в рунах и будет дотошно изучать их до тех пор, пока не поймет все до последней закорючки? Сколько сможет усидеть в книгохранилище в поисках истины, которая однажды не позволит совершить грубейшую ошибку? А сколько ринется исследовать древний алфавит без предварительной подготовки и с завтрашнего же утра помчится мучить телепортационную арку, рисуя на ее стойках кривые символы? Лишь потому, что «разрешили»?

Хотя, может, кому-то понадобились адепты-недоучки? Может, кто-то в Совете заинтересован в том, чтобы большая часть магов не приобрела необходимую квалификацию? Все же быть самым умным в стране дураков — заманчивая перспектива…

— Невзун, вы опять спите? — недовольным голосом прервал мои размышления преподаватель.

Не открывая глаз, я отрицательно качнул головой:

— Теперь уже не до сна, господин фон Берден…

— Вы это о чем? — озадаченно спросил светлый, когда я нахмурился и резко поднялся с кресла. Всего за мгновение до того, как снаружи зазвенел проклятый колокольчик.

На уроке по магии земли и жизни я решил не выпендриваться. То есть на рожон не лез, с преподавателем не спорил, гадостей не говорил и позволил себе только одну вольность — без спроса занял обитое зеленым бархатом кресло, на которое положил глаз еще с порога.

Тем не менее мастер Рух Мкаш, в простонародье ласково именуемый Хмырем, мои усилия почему-то не оценил и, едва зайдя в учебную комнату, сделался каким-то неприветливым. А когда я вежливо поднялся вместе со всеми, скривился, будто на его любимом сиденье внезапно образовалась проплешина.

— Что еще за новости? — процедил светлый, быстрым шагом пройдя мимо тревожно замерших возле парт студентов. — Кто такой? Что вы делаете на моем месте?

Хм. Какой, однако, тон…

Я бегло оглядел преподавателя: мрачный мужик определенно не деревенского происхождения. Темноволосый, по-военному стриженный. Тщательно выбритые щеки, обветренная кожа, как если бы ее обладатель зимой и летом спал на свежем воздухе. Подтянутая фигура, резкие движения, острый взгляд, хрипловатый голос…

Убедившись, что вошедший не напоминает никого из моих старых знакомых, я сокрушенно вздохнул.

— Прошу прощения, мастер Мкаш. Это была вынужденная мера.

— Меня не интересуют оправдания, — холодно отрезал преподаватель и, уставившись на меня долгим немигающим взглядом, отчеканил: — Покиньте мое кресло и займите место в классе.

— Любое? — вежливо уточнил я, сразу поняв, что с этим типом договориться не удастся.

— Вы совершенно свободны в своем выборе, — так же холодно обозначил мои возможности мастер Мкаш и демонстративно сложил руки на груди, пристально следя за тем, как я подбираю с пола сумку.

Вот не люблю я друидов,[11] честно. Еще с того времени, когда в юности участвовал в дуэли с одним из зеленых.[12] В тот далекий день чуть было не пострадало мое самолюбие. Тогда у меня и сформировалось стойкое убеждение, что все они — двуличные твари, обожающие действовать исподтишка. Сама их магия — вещь крайне коварная, способная не только сохранять жизнь, но и прекрасно умеющая ее отнимать. Так что, если бы не увлечение рунами, я, вероятно, вообще не дожил бы до сегодняшнего дня. И, вполне возможно, не прославился бы на всю академию как адепт, неосторожно убивший своего первого врага до того, как получил диплом об окончании учебы.