- Не знаю. – Мирослава пожала плечами. – Мне показалось, что ему было больно. А почему так показалось, не знаю. И еще, - вспомнила она, - окно было открыто. А я даже не помню, закрывали мы его с вечера или нет.

- Ты сейчас окно сама закрывала? – тут же встревожилась пани Малгожата. – Ничего не мешало? Ветер там, туман…

- Нет, вроде, ничего. Но я как ключом в него кинула, так сразу его зааминила. А потом думала уже, померещилось, а за окном такой туман сгустился… Мне так жутко стало. Сразу все старые басни вспомнились. – Марыся, до того момента не проронившая ни слова, только хмыкнула.

Пани Малгожата приникла у мужниному уху и что-то быстро-быстро зашептала. Тот слушал, хмурился, поглядывая то на одну дочь, то на другую. Потом спросил строго.

- Ты, Марысько, не хмыкай. Не дитя уже, должна понимать, что не все в тех баснях – ложь. А Творец, он хранит тех, кто сам о себе не забывает.

- А скажи-ка, Марысю,  - снова вступила в разговор пани Малгожата, а ты на этой неделе вечером не гуляла ли во дворе? Или за стенами? На звезды не смотрела?

- Нет. – По лицу Марыли было видно, что не врет. Да и, собственно, пани Малгожата сама вспомнила, что в ожидании налета пан Януш в последнее время придерживал дочек дома.

- О чем ты думаешь, Малгосю? – Поинтересовался пан Януш.

- Да вот, думаю, не видела ли Марыся Змия? Может, падающей звездой пролетал над дворищем, да ее и зацепил?

- Дак, девиц, вроде, не он цепляет? Или…? – По лицу пана Соколувского набежала тень. Мирося испуганно пискнула, понимая, что сыну дорогого друга «порченную» невесту отец не отдаст. И тогда Марыське только в кляштор… Ну, или в омут, да чтоб поглубже.

- Нет, нет… тату, Вы чего?! – марыля испуганно замотала головой.

- Та ну, Яночку, когда б она успела. – Вступилась за дочь и пани Малгожата. И тут ее осенило.

- Марысенько, доченько, а не находила ли ты недавно чего интересного? Колечка там, или другой побрякушки?

И, не дожидаясь дочкиного ответа, кинулась к стоящему тут же дочкиному сундуку. Вытянула шкатулку и высыпала ее содержимое на стол. Хотя, Марыля уже и сама начала догадываться, что все не так просто.

- Колечко нашла. Серебряное. – Шепотом ответила она матери.

- Где нашла? Почему не сказала? Может, хозяйка искала, да не нашла? – Пан Януш тут же начал докапываться дальше.

- Сперва не успела. Почистить хотела, получше рассмотреть перед тем, как мамусе показать. А потом забылось как-то, напали ночью, да и все пошло не так.

- Это? – Требовательно спросила пани Малгожата, толстой вязальной спицей выуживая из кучки колец тоненький ободок. Маленькая змейка, свернувшаяся кольцом. В неровном свете свечей Миросе показалось, что зеленый камешек, вставленный в глаз змейки, сверкнул насмешливо.

- Оно.

- Где нашла?

- Под стеной, у оборы. Я о камешек споткнулась, а оно само мне под ноги выкатилось. – Марыля вздохнула. – Я думала попервах, кто-то из хлопок обронил. Может, подарок от кавалера какого. Может, шляхтыч заезжий какой отблагодарил за потеху, ну, кто к отцу приезжал. Думала поспрашивать, а потом присмотрелась, камешек дорогой, заморский. Такие хлопкам не дарят.

- А если гостья обронила? – Строго покачала головой пани Малгожата.

- А гостьи у нас поза оборами не хотят. Что там делать гостям? На навоз любоваться? – Марыля развела руками. – Да и искать бы начали, если бы кто-то из гостей колечко потерял. Хоть раз, да спросили бы. Вот я и подумала, может, оно там еще с бабкиных времен лежит? Черное все было? Я долго мелом оттирала.

- Понятно.

Пани Малгожата тяжело вздохнула. Причина беды становилась понятной. Оставалось придумать, как отвадить Змия от Марыли, пока не стало поздно, если еще не стало. Ведь, как всем известно, приходит Змий не только к «нечистым» девицам ли вдовам, слишком сильно тоскующим по любимому. Он приходил еще и к тем, кого заманивал подметными подарками.

- Ты его, колечко это, хоть благословила перед тем, как поднять?

- Так я ж не знала, что это колечко. – Потерянно отозвалась Марыся. – А потом и забыла про него. Тем более…

- Сны стали сладкие сниться?  - Пани Малгожата допытывалась, ничуть не смущаясь мужа. А вот Мирося с Марылей обе покраснели. – Кавалер какой, пристойный?

- Да… - Тихонько прошептала Марыся.

- И что он делал во сне, кавалер твой?

- Ручки целовал. Обещал весь свет мне под ноги кинуть. Называл красавицей и его путеводной звездой. Просил не спешить со свадьбой, его дождаться.

- Фу-ух, - Пани Малгожата выдохнула с ощутимым облегчением. – И чуть не дождалась. Кланяйся отцу в ноги, дуреха, что вовремя разгневался да вас уму-разуму учить вздумал. Да сестре, что, за тебя вступаючись, сама под отцовский гнев попала и без обеда осталась. Не проснись Мироська от голода, была бы беда. А так, - она торопливо сотворила обережный знак, - Творец миловал.

- И что теперь будет? – Испуганно спросила Марыся, понимая, что нечаянно стала мишенью злых сил.

- А ничего не будет. – Пани Малгожата уверенно завернула подметное колечко в вышитый платок. Еще и красной шелковой лентой перевязала. – Колечко мы в храм пожертвуем, на украшение святыни, там ему самое место. Ты на следующей службе храмовнику покаешься и поблагодаришь Творца за защиту. Я вам еще девку пришлю из хлопок молодых, чтобы ты в покое одна не оставалась.

- А я, - Пан Януш, выслушав весь план, погрозил закрытому окну кулаком, - Над окном шаблю мою любимую повешу, еще дедовскую. С которой он в семи святынях службы отстоял и которой, говорят, самому болотному бесу голову срубил. Повешу, чтобы падала на шею кажному, кто без просу в окно морду сунуть задумает.

Помолившись и поблагодарив Творца за чудесное спасение, семья Соколувских разошлась по своим покоям. Остальным членам семьи решили ничего не говорить, чтобы зазря не тревожить Зосю. Но Мирослава почему-то была уверенна, что Гжегошу отец так и так все расскажет. Только тихо и по-своему, по-воински.

Когда родители ушли, Марыля уткнулась носом в подушку и расплакалась. После всех волнений у Мирославы даже не было сил выспрашивать, плачет сестра от страха, от обиды или от облегчения. Даже есть перехотелось, только спать. Некоторое время Мирося еще сидела на постели, подозрительно косясь на окно, и раздумывала, стоит ли ложиться?

Ей казалось, что эта ночь длилась ужасно долго. И девушка опасалась, что стоит сейчас прилечь, как мать с рассветом придет будить. Разлеживаться до обеда в хозяйстве Соколувских не позволялось никому. Но глаза закрывались сами собой, а зевки Мирослава уже даже не пыталась сдерживать. Подозрительно покосившись в сторону окна, девушка осенила себя и, на всякий случай, сестру знаками Творца и залезла под одеяло. Не станет она подходить к этому окну, сколько бы там не осталось до рассвета! И пусть оно, что бы там не таилось, не надеется.