Мы виделись четыре раза. Первые три сеанса проходили довольно заурядно: общая оценка состояния, подбор оптимальной терапии и первые, пробные шаги.

Джентльмен был выходцем из рабочего класса, учтивым и очень общительным. Как и всякий человек, проложивший себе путь из социальных низов и добившийся влияния, он обожал рассказывать разные истории о том, как он получил то, что имеет. Мне приходилось время от времени напоминать ему, что мы вообще-то встретились по другому поводу и нас ждут дела: у моего пациента пошаливало сердце, поэтому кардиолог в рамках развёрнутого оздоровительного курса направил его ко мне, чтобы я научил его справляться со стрессом. Однако в ответ на мои напоминания предприниматель лишь добродушно улыбался и небрежно отмахивался: к чему спешка? Всё время мира принадлежит нам.

Наигранная улыбка касалась его губ, но совсем не трогала мышцы вокруг глаз. Морщинки, тянувшиеся от них к вискам, оставались недвижимы. Они вообще никогда не шевелились.

Когда мы встретились в четвёртый раз, предприниматель вёл себя сдержанней. Он отвечал на вопросы уклончиво и в итоге потянулся за платком. На глазах его выступили слёзы. Я спросил, чем он взволнован, но он продолжал давать туманные ответы, пока время сеанса не подошло к концу. Тут он вдруг бросил взгляд на настенные часы, а затем сосредоточенно, изучающе посмотрел на меня: от напряжения лоб его покрылся морщинами, а лицо стало суровым. У нас оставалось не более пяти минут.

– Справиться со стрессом, как же, – произнёс предприниматель. – От иного стресса никогда не избавишься.

Его светло-голубые глаза будто заволокло дымкой, он смотрел не моргая. Я слышал, как у меня в висках стучит кровь. Повисла напряжённая тишина – такая тишина бывает за секунду до раскатов грома.

– Давным-давно, – продолжил мой пациент, – я плыл на корабле по Северному Ледовитому океану среди дрейфующих льдин, и я приказал выбросить за борт человека.

– Кто он был? – спросил я.

– Очень, очень скверный человек, – пылко заверил он.

– И вы его там так и оставили?

– Да. Я же сказал, он был очень скверным человеком. Понимаете? Очень скверным.

Говорил ли сидевший передо мной джентльмен правду? Или устроил мне какую-то проверку? Может быть, он дурил меня?

– Нам нужно об этом поговорить… – откликнулся я.

Предприниматель задрал рукав и показал мне время на своих часах – отведённый нам час уже истёк. «У меня назначена встреча», – сказал он. Затем поднялся, разгладил штаны, надел длинное пальто и пожал мне руку: «Мы непременно об этом поговорим». Когда он вышел из приёмной, я взглянул в окно. У тротуара на автобусной разметке с тремя жёлтыми линиями стоял чёрный «мерседес», одетый в униформу шофёр распахнул заднюю дверь, и я увидел, как он скользнул в тёмный салон. Больше мы не виделись.

Порой психотерапевты используют приём, действующий как входной билет: пациенты обращаются с относительно несерьёзными проблемами, чтобы начать терапию, но затем, почувствовав эмоциональную безопасность, начинают рассказывать о настоящих, тревожащих проблемах. Нередко обнаруживается, что истинная проблема затрагивает моральный аспект и не даёт покоя совести, так что между психотерапией и церковной исповедью можно даже провести параллель. Мрачные тайны и скелеты в шкафу не дают душе покоя, и возможность рассказать о них может сильно облегчить жизнь человека. Поэтому для многих людей психотерапия – это не что иное, как исповедь.

Али было далеко за тридцать. Его дед-иммигрант, приехавший в Великобританию без гроша в кармане, и отец (который умер, когда Али был ещё ребёнком) создали огромное производственное предприятие, приносящее немалую прибыль. Али был добрым семьянином и уважаемым человеком. Мне он показался довольно дружелюбным, но вместе с тем его будто бы окружала некая сфера отчуждённости. Я уже сталкивался с таким отношением к терапии – казалось, что нас с пациентом разделяет толстая стеклянная стена. Али вёл себя несколько отстранённо и не проявлял эмоций. Я чувствовал, что мы взаимодействуем как-то не так.

Чтобы терапия проходила успешно, пациент и терапевт должны найти общий язык. Их может объединять общее стремление прийти к одной и той же цели – так же бывает, когда двум людям поручили общее задание. Взаимодействие может быть и более глубоким, как при психоанализе, который придаёт важное значение тому, чтобы эмоции и идеи, связанные с прежними отношениями, находили отклик у психоаналитика.

Отстранённость Али, его недосягаемость напоминали мне черту, присущую очень богатым людям и знаменитостям. Первых ставило в тупик постоянное взаимодействие в непривычном для них формате, а вторых озадачивало то, что нужно отвечать на вопросы самостоятельно. Многие знаменитости совершенно не могут выйти из образа и даже на сеансах психотерапии продолжают вести себя как актёры-комики или рок-звёзды. Из-за этого достучаться до них и помочь им практически невозможно. Ощущение, будто разговариваешь с нарисованным плакатом, а не с живым человеком.

Одет Али был очень просто: рваные джинсы, кроссовки, мятая рубашка, на запястье дешёвое украшение в стиле хиппи. Он не любил выставлять своё состояние напоказ. Я заметил, что, как только в нашем разговоре возникала пауза, он тут же начинал скучать.

Жену Али звали Ясмин, они прожили вместе почти двадцать лет, и у них было четверо детей. Женились они не по сговору родителей, однако их семьи, будучи деловыми партнёрами, горячо поддержали знакомство молодых людей. Последующие отношения всячески поощрялись – и, возможно, даже инвестировались. Со временем дядя Али – а именно он вёл бизнес после смерти его отца – отошёл от дел, и Али стал управляющим директором. Все дети Али посещали частные школы, и его семья жила в огромном загородном особняке, расположенном в самой живописной и благоприятной местности. У Али было всё: унаследованное богатство, две спортивные машины и преданная красавица-жена. Но однажды кое-что случилось, и впервые за всё время отношения в семье дали трещину. По чистой случайности ничего не подозревающая Ясмин узнала, что Али ходит к проститутке. Она взяла его телефон, чтобы посмотреть нужный номер в контакт-листе, и с ужасом обнаружила ряд сообщений непристойного содержания. Оказалось, что у неё в руках не рабочий телефон Али, а другой его телефон.

Али полностью погрузился в глубокое кресло – он почти что лежал в нём, вытянув ноги во всю длину.

– Она очень расстроилась. Хотела развестись.

– Что заставило её передумать?

– Я объяснил, что у меня сильный стресс из-за работы. Не так-то просто управлять большим предприятием. А я ведь уже долго в директорской должности. Я объяснил, что на меня нахлынула депрессия и я был сам не свой: не соображал, что делаю. Тогда она сказала: «Если тебе плохо, нужно обратиться за помощью, но если всё останется как есть, между нами всё кончено». И я ответил: «Конечно, обязательно, всё что хочешь».

– Из-за чего у вас началась депрессия?

Он поджал губы и несколько секунд молчал. После такого продолжительного размышления я ожидал услышать нечто большее, чем короткое: «Из-за стресса…»