Так случилось и с Общей теорией относительности, процесс создания которой от первоначального замысла до финальной публикации занял у Эйнштейна почти десять лет. За это время ему пришлось осваивать принципиально новые системы в математике (которая, как мы уже замечали, давалась ему не всегда легко) – и если один подход оказывался ложным, не опускать рук, а подбирать какой-то иной.

Когда было нужно, он без ложной гордости просил помощи у других. Полагают, будто Эйнштейн часто разрабатывал необычные идеи, от которых другие давно отказались, потому что работал один. Похоже, он мог особенно долго оставаться убежденным в верности своих предположений, поскольку не был окружен чужими сомнениями. И все же, если того требовали обстоятельства, он с удовольствием обращался к тем, кто мог бы помочь ему продвинуться вперед. Так, в 1915 году он убедился, что вычисления, которыми он пользовался, некорректны. «Боюсь, что сам я не смогу найти, где ошибка, – признался он тогда своему другу, инженеру Мишелю Бессо. – В этих вопросах мои мозги тонут, как в канаве».

Пока он сражался с демонами в собственной голове, растущая слава также вынуждала его обороняться от вопросов и огульной критики, с которой на него нападали публика и журналисты, слишком часто не понимавшие истинного смысла его работ. Так, в 1919 году газета «New York Times» (которая, по большому счету, долго поддерживала Эйнштейна) в своей редакторской колонке предположила, что его Общая теория способна подорвать основы человеческого мышления. Немало было и тех, кто искажал его идеи сознательно, из собственных идеологических побуждений. Не говоря уже о том, что ученые всего мира то и дело пытались проверить его теории на практике – кто из обычного научного любопытства, а кто из профессиональной ревности.

Пожалуй, самому серьезному испытанию постулаты Эйнштейна подвергались в период, когда вслед за Общей теорией относительности он предложил миру еще и Единую теорию поля – проект, которому явно недоставало согласованности с его предыдущими работами. Но несмотря на это, Эйнштейн упорно отстаивал важность этого исследования, которое, как он чувствовал интуитивно, готовило почву для новых открытий в науке ближайшего будущего[10].

Но как бы там ни было, Эйнштейн никогда не продавал себя слишком дешево. Хотя стремление к материальной выгоде не играло движущей роли в его карьере, он любил житейский комфорт и всегда претендовал на достойную оплату своих услуг – будь то месячное жалованье профессора или разовая лекция в университете. Зная, в какой нестабильности он пережил начальный период своей карьеры, кто мог бы винить его за стремление обеспечить себе должный уровень безопасности?

И все-таки однажды несокрушимая, казалось бы, самоуверенность Эйнштейна была поколеблена. В 1917 году, распространяя свою Общую теорию относительности на весь космос в целом, он вывел так называемую «космологическую постоянную», которая, насколько он верил, должна объяснить, почему вселенная под воздействием сил тяготения не схлопывается в одну точку. Позже он отрекся от этого хода мысли, назвав его «величайшей глупостью» всей своей жизни. Однако в сегодняшней науке космологическая постоянная вновь вошла в обиход – и рассматривается как серьезное оружие в битве за понимание феномена расширяющейся вселенной. Даже гению иногда свойственно колебаться, и эта история лишь в очередной раз доказывает, что иные ошибки бывают гораздо важнее чьих-то великих свершений.

Эйнштейн возвышается над современниками так же, как когда-то Ньютон.

Артур Эддингтон

История о присуждении Эйнштейну Нобелевской премии напоминает чудесную сказку, в которой мировое научное сообщество выступает, мягко скажем, не в лучшем виде. Скорее, она показывает, насколько революционными явились работы Эйнштейна и какой любопытный вызов тот бросил как своим научным оппонентам, так и противникам-антисемитам.

Нобелевскую премию за 1921 год Эйнштейну вручили в 1922-м. Произошло это потому, что в 1921 году Нобелевский комитет решил, что ни один из номинантов не соответствует критериям, установленным волей Альфреда Нобеля. Зачем же было назначать премию задним числом? За исследования по относительности Эйнштейн, как и ожидалось, был номинирован в 1921-м. Но члены наградного комитета не смогли прийти к согласию по вопросу, можно ли считать его теорию «открытием или изобретением», как того требовали условия Нобеля. Противники кандидатуры Эйнштейна заявляли, что его выводам недостает экспериментально-практических доказательств, а потому вся проделанная им работа – скорее «теория», которая «выдвинута», нежели «закон», который «открыт». И это несмотря на то, что результаты наблюдений Эддингтона за солнечным затмением двумя годами ранее получили широкое признание как доказательства гипотезы Эйнштейна.

Впервые Эйнштейн был номинирован на Нобелевскую премию в далеком 1910-м – его имя выдвинул Вильгельм Оствальд, профессор Лейпцигского университета, ставший лауреатом за год до того. Номинация эта была для Эйнштейна очень лестной – ведь еще десятью годами ранее Оствальд отклонил прошение Эйнштейна о работе (к чести профессора, тот признал, что слишком поторопился с оценкой способностей молодого ученого). С тех пор минуло двенадцать лет, и Нобелевский комитет просто не смог игнорировать человека, который стал известнейшим из всех живых ученых земли. Французский физик Марсель Бриллюэн, голосуя за Эйнштейна в 1922 году, написал: «Представьте себе на мгновение, что скажут через пятьдесят лет, если имени Эйнштейна не окажется в списке лауреатов Нобелевской премии». Осознав, что непризнание кандидатуры Эйнштейна может негативно сказаться на репутации самой премии, члены комитета решили найти какой-нибудь компромисс.

Ловкий выход из надвигающегося тупика придумал шведский физик Карл Вильгельм Озеен, ставший членом комитета в том же 1922 году. Поскольку те, кто возражал против награждения Эйнштейна, скептически относили к теории относительности, Озеен предложил вычеркнуть ее из списка признаваемых заслуг – и официально наградить Эйнштейна «за открытие закона фотоэффекта… и за другие работы в области теоретической физики». В результате Эйнштейн получил премию вовсе не за теорию относительности, а за свою первую работу 1905 года, «Эвристическую точку зрения касательно генерации и трансформации света».

В самом этом факте заключалась особая ирония, поскольку своей теорией фотоэффекта Эйнштейн был во многом обязан Филиппу Ленарду, также нобелевскому лауреату – и чуть ли не самому яростному из противников награждения Эйнштейна. Его позиция в большой степени базировалась на антисемитизме и сводилась к постоянному принижению заслуг Эйнштейна и проклятию того, что он называл «жидовской физикой». После награждения Эйнштейна в 1922 году Нобелевский комитет получил единственное письмо протеста, чьим автором и являлся Филипп Ленард.

Пройдя через все перипетии присуждения премии, Эйнштейн невыносимо устал. На церемонию своего награждения он не явился, так как в это время путешествовал по Японии. Но, к его чести, все-таки выполнил обещание, которое дал накануне развода, – и перевел на банковский счет своей бывшей жены Милевы сумму в 121 572 шведские кроны. Деньги эти она вложила в недвижимость, купив три дома в Цюрихе.