Майор со смехом воскликнул, что стража задержит Франческо.

На следующее утро Казанова посетил военное министерство. Онхотел освободить брата и отказаться от места фенриха. За полчаса все уладилось.Казанова с Франческо расположились в одной меблированной комнате. Он получилотставку и сто цехинов от своего заместителя. Радостно он снял мундир и решилвзяться за профессию игрока в карты. Через восемь дней он проиграл последнеесольди.

Надо было жить и он за талер в день стал скрипачом в театреСан-Самуэле, выстроенном в 1655 году одним из Гримани.

С тех пор как он «утонул так глубоко», он не ходил больше в благородныедома. Его предупреждали, что он будет стыдиться, обдуманно став бездельником инаслаждаясь этим.

Привлекательный, здоровый, талантливый, знающий, развитый,он стал второсортным скрипачом, после того как представлялся своим знакомымдоктором обоих прав, священником, секретарем римского кардинала и офицером. Такмного банкротств в двадцать лет делало его смешным. Он кончил там, где могли быначать даже неуклюжие. Его честолюбие дремало.

Как и его товарищи, после спектакля он шел в кабак и вбордель. Они дрались с гуляками и ложились с женщинами, не заплатив. Ониотвязывали гондолы у берега, по ночам посылали акушерок к благородным дамам,которые не были беременны, они посылали священника для последнего причастия кмолодоженам, звонили как на пожар в колокола домов и церковных башен, наплощади Сан Анджело свалили мраморный памятник, убегали из гондол, не заплатив.Их было семеро, часто они брали с собой Франческо.

Случай спас Казанову от плохого конца. В середине апреля ониграл на благородной свадьбе, продолжавшейся три дня. На рассвете третьего дня,уставший, он покинул оркестр, чтобы пойти поспать, как увидел сенатора вкрасной мантии, спускавшегося по лестнице, который на пути в свою гондолудостал платок и выронил письмо. Казанова поднял письмо и отдал сенатору,который настойчиво просил Казанову забраться в гондолу, чтобы в благодарностьотвезти его домой. Когда Казанова уселся рядом на скамеечку, сенатор попросилего потрясти и помассировать ему левую руку, которую он не чувствует. Казановатряс изо всех сил. Вдруг сенатор сказал ему неясным низким голосом, что ужеотнялась вся левая половина и он чувствует, что умирает.

В ужасе Казанова откинул полог и схватил фонарь. Он увиделумирающего с перекошенным ртом. Он понял, что это удар. Он приказалостановиться и побежал за хирургом. Они были на той самой площади, где три годаназад он до полусмерти побил Раццету. Узнав в кофейне адрес врача, он потащилего в гондолу прямо в халате. После того как хирург пустил сенатору кровь извены, Казанова разорвал свою рубашку на полоски и перевязал его. Потом онприказал грести изо всей силы, быстро прибыл к Санта Марина, разбудил слугу иотнес почти безжизненного сенатора в постель. Казанова взял все в свои руки иприказал позвать еще врача, который сделал второе кровопускание и одобрил приэтом первое. Казанова расположился рядом с постелью сенатора.

Часом позже в большой тревоге один за другим прибыли двапатриция, друзья больного, и расспросили Казанову. Они были достаточнотактичны, чтобы не спрашивать кто он такой, и он окутал себя скромныммолчанием. Больной едва показывал признаки жизни, разве что дышал. Ему делаликомпрессы. Священник ждал его кончины. Казанова отсылал всех посетителей. Двапатриция и Казанова молча сидели у постели больного. В середине дня в той жекомнате они немного поели.

Вечером старший патриций сказал весьма учтиво, что если унего есть дела, он может удалиться; они же останутся на ночь на матрацах упостели больного. Казанова сказал, что расположится в кресле; больной можетумереть, если он его покинет.

Оба господина выглядели пораженными. Поздно вечером все троепоели. Господа рассказали, что их друг — сенатор Маттео Джованни Брагадино,единственный брат прокуратора. Ему пятьдесят семь лет.

Сенатор Брагадино, маркиза д'Урфе и граф Вальдштайн стануттремя большими покровителями Казановы.

Брагадино происходил из прекрасной семьи. Из-за своей верыодин его предок был сожжен турками, другой (алхимик) — повешен христианами.

Маттео Джованни Брагадино, красивый, ученый, очень мягкий иостроумный, приверженец черной магии, был известен красноречием и большимталантом политика, а еще как галантный мужчина, совершивший много безумств радидам, как и дамы ради него. Он был игроком, много проигравшим. Его свирепейшимврагом был его брат, прокуратор Венеции.

Однажды прокуратор был при смерти, как утверждали три врача,от того самого яда, от которого так же болел и умер его сын. Прокуратор обвинилв отравлении брата, но Совет Десяти единогласно признал его невиновным.

Пострадавший от злого брата, который похитил у него половинудоходов, он жил «как любезный философ в лоне дружбы». Два преданных друга,породнившиеся между собой и происходившие из благородных семейств, господинДандоло и господин Барбаро, печально сидели у его постели.

Когда врач Ферро растер ему грудь ртутной мазью, чтобывозбудить циркуляцию крови, больному к радости обоих друзей наконец сталолучше, но еще двадцать четыре часа его мучил сильнейший прилив крови в голову.Он был весь в жару и в смертельно-опасном возбуждении. Казанова видел, чтоглаза Брагадино уже закатывались и он едва мог дышать. Он разбудил друзей иобъяснил, что больной умрет, если они немедленно не удалят мазь. Он тотчасобнажил грудь Брагадино, отлепил пластырь и заботливо вымыл его теплой водой.Тут Брагадино задышал легче и впал в тихий сон.

Утром врач был весьма удовлетворен, увидев больного вхорошем состоянии. Но когда господин Дандоло посоветовал ему удалить пластырь,доктор гневно раскричался, что это сведет больного в гроб; кто осмелилсявмешаться!

Тут Брагадино сказал: «Доктор, человек, освободивший меня отртути, что меня давила, это врач, понимающий больше, чем вы.» Он имел в видуКазанову.

Казанова и врач уставились друг на друга в полном изумлении.Казанова молчал, чтобы не пуститься в смех. Врач презрительно смотрел на него,как на шарлатана. Наконец он холодно сказал, что раз уж так пошло, то наукаможет освободить место. Его поймали на слове.

Так Казанова стал врачом сенатора. Он был восхищен. Онобъявил больному, что его вылечат природа и диета.

Отставленный врач рассказывал сумасшедшую историю всемугороду. Многие удивлялись, что Брагадино взял врачом дешевого скрипача. Онобъяснял всем, что без Казановы задохнулся бы; один умный скрипач может знатьбольше, чем все врачи Венеции.

Думал ли Казанова, что выступает наполовину шарлатаном, каккогда-то наполовину совратил женщину?

Он стал оракулом Брагадино и двух его друзей. Он былнастолько дерзок, что как каждый второй ученый говорил о книгах, которыхникогда не читал, и цитировал медицинские теории, которые понимал лишьнаполовину. Брагадино уверял, что для молодого человека он слишком учен. Нет лиу него каких-либо сверхъестественных знаний? Он может тихонько сказать правду.