— Это тот, кого мы видели скачущим рядом с герцогом Вильгельмом. Он сказал, что его зовут Рауль де Харкорт.

— Мне он понравился, — решительно сказал Улноф. — Он хорошо отнёсся к Хакону. Хакон ещё глуп. Плачет, потому что ему плохо. Он не хочет плыть в Нормандию, — продолжал Улноф. — А я так даже рад, что плыву туда. Герцог Вильгельм обещал подарить мне боевого коня лучших кровей, чтобы я не скучал. Я буду участвовать в турнирах, охотиться на оленей в лесах Кьювиля, и герцог Вильгельм пожалует мне титул рыцаря.

Немного помолчав и не услышав в ответ ничего, мальчик раздражённо сказал:

— Подозреваю, тебе тоже не нравится эта затея, как и Хакону. Наверное, ты бы даже согласился быть признанным вне закона вместе с моими братьями?

Эдгар неотрывно смотрел на серебряную воду, отделявшую корабль от удалявшегося берега Англии. Пожав плечами, Улноф отвернулся и вскоре опять задремал.

Эдгар поглаживал голову Хакона. Последние слова Улнофа задели его за живое. Он действительно скорее бы согласился оказаться сейчас в Ирландии с ярлом Гарольдом, чем здесь с герцогом Нормандским. Когда с елейной улыбкой на губах король Эдуард объявил Эдгару, что тот едет в Нормандию, Эдгар понял, что ненавидит глупого короля. Если бы не запрет отца, он был бы на стороне Гарольда. Горько усмехнувшись, Эдгар подумал, что короткое изгнание с ярлом пришлось бы больше по душе отцу, чем эта длинная ссылка, которая может затянуться на многие годы, полные кошмара.

Герцог приехал в Англию несколько недель назад и жестоко усмирил волнение, поднятое другим иностранцем. Тот, другой, к норманнам не имел никакого отношения. Виновником беспорядков в Дувре стал граф Юстас Булонский. Он приезжал в Англию также по приглашению короля Эдуарда, но после отъезда графа его люди оскорбили жителей Дувра. Дело кончилось кровавой стычкой. Граф Юстас тайно вернулся в Лондон и пожаловался королю.

Вспомнив об этом, Эдгар нахмурился. Подданные короля Эдуарда, а особенно люди южных земель ярла Годвина надеялись, что король со скандалом вышлет графа из страны. Правда, Эдгар уже тогда говорил, что король не будет ссориться с иностранцами, которых он так любит. И всё же сейчас при мысли о том, что Эдуард пообещал Юстасу возместить убытки, у Эдгара сами собой сжимались кулаки.

Кулаки сжали и другие, особенно сильный духом Годвин и его сыновья: Гарольд, ярл Уэссекса, и Тостиг, неугомонный третий сын Годвина. И теперь из всех своих подданных именно к ярлу Годвину король питал лютую ненависть. Ведь он считал, что, когда престол занял незаконнорождённый сын великого Кнута, Годвин обманул Альфреда, брата Эдуарда, и убил его во время несчастливой экспедиции в Англию. Когда наконец Эдуард сел на трон, у Годвина в руках было столько власти, что Эдуарду пришлось закрыть глаза на это тёмное дело. Более того, ему даже пришлось жениться на дочери графа Эгите, хотя это было не совсем ему по вкусу. Свадьба состоялась, но женщине она не принесла счастья. Люди говорили, что она ни разу не лежала в целомудренной постели короля. Она так и не родила ребёнка, и даже набожность не стала ей утешением.

Когда в Дувре вспыхнуло восстание, Годвин поднял своё войско на защиту оскорблённых горожан. Король спешно собрал своих советников в Глостере. Годвин с сыновьями остановили армию в нескольких милях от города и отказались участвовать в переговорах. В ещё большей растерянности Эдуард созвал новое совещание уже в Лондоне. Лондон всегда был верен королю. Сюда приехали и многие знатные лорды королевства, среди которых был Сивард, великий ярл Нортумбрии, и Леорик из Мерсии со своим хладнокровным сыном Альфгаром. Власть Годвина давно не давала им покоя. Заручившись поддержкой этих лордов, король объявил об изгнании Годвина и двух его младших сыновей, Гарольда и Тостига. Старший сын, Свен, был изгнан ещё раньше за многочисленные проступки, самым тяжким из которых стало похищение не кого иного, как настоятельницы монастыря.

Признав главных своих противников вне закона, Эдуард решил, что наступило время разобраться и с королевой. Упрятав жену в монастырь Уорвелла и завладев её богатством, Эдуард стал вести ещё более монашескую жизнь, чем раньше. Королева не жаловалась. Она достаточно хорошо знала, что за кровь течёт в венах её родных, и не сомневалась, что они скоро вернутся. Тем временем граф Годвин и Тостиг поплыли во Фландрию, а Гарольд, всегда отличавшийся своей независимостью, уехал в Ирландию.

Король чувствовал себя в полной безопасности. Однажды в приливе благодушия он вылечил нищенку от язвы желудка, положив ей руку на живот, и теперь ещё больше уверился в том, что обладает чудесным даром.

В таком состоянии самодовольства и самолюбования и застал короля Вильгельм. Герцог был торжественно введён в резиденцию короля Англии. Эдуард сошёл с возвышения, на котором стоял трон, и по-отечески обнял нормандца. Со слезами на глазах он пытался обнаружить сходство между этим суровым красивым юношей и непоседливым мальчиком, которого он видел десять лет назад. Впав в старческие воспоминания, король рассказывал о рождении и детстве Вильгельма. Герцог улыбался. Делая вид, что внимательно слушает старика, он следил за его окружением.

Воспользовавшись возможностью, Эдуард рассказал герцогу и о последних новостях, не забыв упомянуть и об исцелении язвы. Он просто ликовал, рассказывая о том, как он своей сильной рукой восстановил порядок в стране. Испытывая гордость за себя, король разговаривал с юношей, который в двадцать три года заслужил репутацию человека, способного держать ситуацию в руках.

Эдуард явно ожидал похвалы. Он её получил, но лоб Вильгельма был нахмурен.

— Значит, я не увижу сына Годвина Гарольда, — медленно проговорил он. Эдуард счёл эти слова благодарностью в его адрес.

Пользуясь доверием Вильгельма, Рауль знал многие его тайны и планы и теперь прекрасно понял смысл слов герцога. Вильгельм хотел встретиться с Гарольдом, воином, заслужившим такую же славу в Англии, какую сам Вильгельм заслужил в Европе. Рауль знал о давнем обещании Эдуарда сделать Вильгельма наследником трона, если у него не будет своих детей. Вероятно, сейчас герцог хотел понять, что за человек Гарольд. Ведь в будущем он, возможно, станет играть весомую роль в его жизни. Таковы были предположения Рауля. Теперь, когда герцог взял с собой в Нормандию двух близких родственников Гарольда и влиятельного лорда, эти предположения, казалось, подтвердились. Наверняка Гарольд претендовал на английскую корону, и Улноф, Хакон и Эдгар становились, таким образом, заложниками его действий.

Рауля охватил страх. Пытаясь заглянуть в будущее, он видел лишь тучи, сгущавшиеся над Вильгельмом. Все они были грозовыми, и того и гляди могла сверкнуть молния. Неожиданно Раулю пришла мысль, что было бы лучше, если бы у Эдуарда родился наследник. Ведь Вильгельм принадлежал Нормандии. Англия всегда была чужой и недружелюбной страной, чьи своенравные светловолосые обитатели провожали иностранцев недобрыми взглядами. Они не брили бород, как варвары, напивались вина, чтобы заснуть, были необразованны, жили в грубо построенных домах и были до крайности скупы. Рауль слышал, что они были очень распущенны. Один норманн, живший при дворе короля Эдуарда, рассказал несколько скандальных историй. Говорили, что, если служанка благородного человека родит от него ребёнка, он обязательно продаст её в рабство какому-нибудь восточному купцу. Рауль не очень верил этим рассказам, но саксонцы ему не нравились, и, когда белые скалы Дувра скрылись из виду, юноша с облегчением вздохнул.