— Неужели приняли?

— Представь, да. Сожрали конфеты и приняли. Пришлось поклясться на крови, — она показала крохотный шрам на ладошке, — что никогда не предам, что девчонки — зло и все фашисты — конченые гады. Ну и потекла моя жизнь настоящего деревенского парня: строила шалаши и переправы, воровала и закапывала бабушкины соленья для зимовки партизан, сидела в засаде и понарошку стреляла в фашистов.

— Забавно, — смеюсь я. — И кто же у вас был фашистом?

Она тоже смеется:

— Никто из деревенских детей не соглашался даже на время стать фашистом, поэтому мы назначали ими тех, кто сам о том не догадывался. Я воображала себя Тимуром, бегала через кукурузное поле к шоссе и часами записывала номера проезжающих «вражеских» «Запорожцев». Потом тайно подбиралась к железной дороге и считала вагоны с оружием. А вечером в секретном штабе диктовала добытые сведения.

— Ты была настоящим пацаном. И чем же все это закончилось?

— Меня выгнали.

— Как это выгнали?! За что?

— Смеяться не будешь?

— Нет, — решительно мотнул я головой.

— Из отряда меня исключили по глупейшей причине — за неумение писать стоя. Застал меня в овраге за этим раскоряченным занятием начальник штаба и начал орать: «Вот так тебя фашисты и расколют! Вот так ты нас всех и подведешь!..» В тот же день пацаны из отряда решили, что не могут из-за одной зассыхи рисковать общей победой над врагом. Я клялась, обещала и просила не торопиться с решением. Потом два дня училась писать стоя — кривая береза за огородом не даст соврать. Пришла в отряд, сказала, что проблема решена и никто из фашистов меня не расколет. Они не поверили. Тогда назло им всем я подошла к костру и продемонстрировала полученный навык. В общем, после демонстрации мнения разделились, но большинством голосов меня все-таки исключили. Пришлось снова надевать платье, вешать на руку бабушкину сумку, шептаться с девчонками и брезгливо задирать нос при виде бывших сослуживцев по партизанскому отряду. Вот как-то так. А на следующее лето я уже не хотела быть Тимуром. Я хотела быть его девушкой…

Как я ни старался, но сдержать смех не получилось. Уткнувшись в колени Марины, я ржал до коликов в печени. Она тоже смеялась, поглаживая ладонями мои волосы, шею, плечи…

Потом подняла мою голову, поцеловала и тихо спросила:

— Твоя вахта закончилась?

— Почти. Осталось четверть часа.

— Пойдем, — решительно поднялась она и потянула к трапу.

Мы осторожно спустились в салон. Никого. Девушка настойчиво потянула дальше — к трапу, ведущему на жилую палубу. У гостевой каюты она остановилась.

— Буди его.

— Кого?

— Мишу. Пусть примет вахту немного раньше.

Сдвигаю дверь, толкаю напарника. Тот спросонья спрыгивает на пол и одевается.

Отчего-то волнуясь, Марина зовет:

— Пошли…

Мы проскальзываем в капитанскую каюту и запираем дверь. Девушка прямиком направляется в душ и возвращается минут через пять без одежды. Высушив полотенцем длинные волосы, она небрежно бросает его на спинку кресла, падает на широкую кровать и шепчет:

— Иди ко мне, милый…

Ну, слава богу. Игра закончена.

Филиппины; акватория южнее острова Катандуанес.

Борт дизельной подлодки ВМФ РФ «Белозерск».

Около трех недель назад до описываемых событий

Пытаясь маневрировать на мелководье шельфовой плиты, «Белозерск» уходил от преследования на малошумной скорости. Не получалось. Из акустического поста через каждые четыре-пять минут приходили доклады об устойчивом контакте. Подлодка вероятного противника прочно сидела на хвосте и подбиралась на дистанцию прямого выстрела.

Подводники поглядывали на капитана второго ранга. В реальную атаку преследовавшего «Белозерск» врага никто не верил — ни он, ни его экипаж. Ведь тактику слежения друг за другом потенциальные противники отрабатывали и практиковали десятилетиями. До сегодняшнего дня подобные случаи обходились без применения оружия. Исключением стали несколько трагедий, когда субмарины, маневрируя, допускали случайные столкновения.

Никто не верил в реальную атаку. И все-таки она последовала. Из поста акустиков прошел очередной доклад. Побледнев, вахтенный офицер продублировал:

— Акустики классифицировали пуск двух торпед.

— Дистанция пуска?

— Две мили.

— Лево руль! Курс — ноль-пять-ноль. Полный вперед!..

Увеличивая скорость, «Белозерск» приступил к левому развороту. Выполнить его он не успел.

— Дистанция до торпед? — прорычал командир.

— Дистанция четыре кабельтова! — отозвался вахтенный.

— Выпустить аварийно-сигнальный буй!

Вахтенный офицер сорвал предохранительную крышку и нажал на красный колпачок кнопки. Ушел ли красно-белый буй к поверхности — никто понять не успел. Корпус субмарины тряхнуло, со стороны кормовых отсеков послышался двойной взрыв. Свет в центральном посту дважды моргнул и потух.

— Боцман, рули на всплытие! — крикнул командир.

Но его голос потонул в непривычном шуме и грохоте. Это ломались переборки отсеков прочного корпуса. Двигатели прекратили работу.

Принимая воду в пятый и шестой отсеки, «Белозерск» продолжал двигаться по инерции с угрожающим дифферентом на корму. Спустя несколько секунд вращавшийся винт зацепил лопастями коралловый риф, подлодка ударила по дну носом, пропахала корпусом рыхлый грунт и остановилась с небольшим правым креном.

* * *

Через один час тринадцать минут к затонувшему «Белозерску» подошли четыре боевых пловца из Специального лодочного эскадрона SBS. Пловцы появились с юго-востока — именно там на глубине семидесяти метров лежала на грунте британская субмарина S11 «Орфеус» класса «Оберон». Это была довольно старая дизельная подлодка, прошедшая полное переоснащение для выполнения разведывательно-диверсионных операций.

Двое из пловцов были вооружены специальными подводными ружьями, двое других несли длинные штанги дозиметров радиационного излучения. Группа медленно прошлась вдоль всего корпуса, при этом чувствительные приборы дотошно обследовали верхнюю и нижнюю части правого борта.

«Излучение в пределах нормы, — подал знак один из британцев. — Можно заходить внутрь».

У пробоин в хвостовой части группа разделилась: первая пара под командованием тридцатилетнего лейтенанта проникла в кормовые отсеки, вторая осталась снаружи, наблюдать за внешней обстановкой…

Все двери между отсеками были снесены взрывной волной. Пара пловцов кое-как протиснулась сквозь завалы четвертого — дизель-генераторного отсека и проникла в третий отсек — жилой, состоящий из двух этажей. Здесь они задержались почти на четверть часа.