Уже после переписки я вспомнил о том, что, может быть, опять потеряю много сил на то, что будет происходить за пределами съемочной площадки. Но эта мудрая мысль пришла уже позже. Я был уверен, что смогу помочь, но не этой девушке, а тому, кого сейчас несправедливо обвиняют.

Меня не покидало ощущение, что мое обучение продолжается. Жизнь, подкидывая то одну, то другую ситуацию, обкатывала меня в разных режимах и готовила к чему-то более важному, чем победа в этом проекте. Победа — это всего лишь диплом. А дальше будет работа, и я должен буду ее выполнить. Но какая это работа, я еще даже не догадывался.

Мне пришла посылка. Ящик коньяка казахстанского розлива прислали друзья из Троицка. Посылка приезжает на международном поезде «Астана — Москва» на Казанский вокзал. И я поехал за ней. Мне уже не удается просто так проехаться в метро и сидеть там с блаженной улыбкой. Меня узнают, и не все люди могут сдержаться. Придется взять такси, чтобы не трястись с ящиком коньяка в метро. Представляю картину: я еду в метро с ящиком в руках, бутылки мерно звякают на стыках, а пассажиры рассматривают меня и ящик. Нет уж, поеду на такси. Перед отправкой посылки мне позвонил старый товарищ и сказал, что, наблюдая мои успехи на ТВ, друзья решили поддержать и направить презент. «Мы в тебе не сомневаемся и, для того чтобы у тебя было, чем отметить победу, посылаем коньяк. Коньяк заберешь у начальника поезда».

Я, как и поезд, прибыл на Казанский строго по расписанию. Начальником поезда оказался крепкий мужчина, который с восточным радушием пригласил меня в свое купе попить чаю. Я не стал отказываться. Казахи есть казахи. Маленький столик в купе был заставлен всем, чем только можно. К моему визиту явно готовились.

— Дорогой Александр, по нашим обычаям… — мужчина сделал широкий жест руками в этом маленьком купе.

— Знаю я обычаи, поэтому чаю попью, но вот спиртное нет, сейчас не то время, да и день не тот.

— Да, да, понимаю. Мне очень приятно помочь вашим друзьям и вам, мы в Казахстане тоже смотрим и следим, вы ведь почти наш. Когда ребята с таможни попросили передать вам посылку, я был очень рад.

Мы попили чаю, сфотографировались, и я отправился домой. Да, я бы с удовольствием выпил несколько граммов водки или коньяка с этим гостеприимным железнодорожником, который не задал мне ни одного вопроса. В последнее время практически любой мой контакт с людьми сводился исключительно к одной просьбе: «Александр, а скажите что-нибудь про меня.» Неважно, кем были эти люди, мужчины или женщины, молодые или старые, русские или не русские, всем им интересно было знать про себя. Этот человек тоже знал, кто я, но он не спросил, за что ему мое большое спасибо! А коньяк я буду пить позже и, как всегда, своевременно.

На выходе из вокзала, проходя сквозь строй таксистов, предлагающих за недорого свои услуги, я выбрал одного из них, молодого парня лет двадцати пяти. Он подхватил мой ящик, и мы пошли к машине. Я не знаю, как я его выбирал, вероятно, по взгляду, который говорил о том, что парень где-то меня видел. Я научился чувствовать этот взгляд и эту мысль. «Где-то я вас видел…» Он никак не мог вспомнить, где видел меня, а я не говорил. Я смотрел на площадь трех вокзалов и вспоминал свой приезд с Женькой, когда ему надо было поступать в университет. Да, прошло уже семь лет, и все у нас сейчас по-другому. Проезжая мимо Ярославского вокзала, я подумал, что ни разу в нем не был. Надо будет как-нибудь зайти.

Иногда мои желания реализуются очень быстро. Телефонный звонок — и вот, назначено место и время. Место, на котором я был три часа назад! Площадь трех вокзалов. Может, в Ярославль на поезде поедем? Я же хотел посетить этот вокзал. Надо готовиться. Посмотрел в китайский календарь, скорректировал на широту Москвы. Инфантильная, протестная энергетика, связанная с движением без цели. Протест ради протеста. Уровень гравитации будет низкий, интуиция в такие дни всегда на высоте, а моя личная — просто отменная. Мое время. Декабрь 2008 года — это мое время.

Сажусь на спецпитание: только рыба и рис. Опять распахиваю настежь окно в квартире. Душ, отбой и вопрос вслух: «Что за экзамен предстоит мне завтра?» Мне нужен сон, и он приходит.

Я иду по тропинке, к которой очень плотно примыкает высокий камыш. Он стоит стеной, и сквозь него ничего не видно. Я на охоте, у меня ружье. Я чувствую его металл. Это утиная охота. Я подпрыгиваю вверх, пытаясь рассмотреть цель. Нет, горизонт чист. Я слышу, что утки рядом, их много, они крякают то слева, то справа, но я не могу их увидеть. Я подпрыгиваю еще раз и… каким-то образом перепрыгиваю через камыш и приземляюсь на берегу озера. Там плавает один маленький утенок.

Сон интересный, хорошо запомнился. Охота, ружье, камыш, утки, прыжок, утенок.

Приезжаю к назначенному времени на площадь трех вокзалов. Здесь все, как вчера. Сопровождающий отводит меня в подземный переход. В переходе на меня вешают микрофон. Где гример? А, вот и она, получаю заряд энергии в виде тонкого слоя грима, и сразу же команда: «Мотор!» Меня подводят к ведущему. Рядом с ведущим стоит молодой мужчина. Задание следующее: на одном из трех вокзалов спрятался мальчик, вот отец мальчика, вот перчатка мальчика. Выходите из перехода наверх и приступаете к поиску.

Я смотрю в глаза мужчине. Беру перчатку в руки. Лишь бы паренек не закрылся. Для него это шоу и все страшно интересно. Он должен звучать громко — детская энергетика во время роста организма очень сильная. Поднимаюсь на поверхность и начинаю определять один из вокзалов, хотя сон помню и мысль вчерашнюю помню, что неплохо бы на Ярославский зайти, но все равно перепроверю себя. Ярославский отзывается холодом, севером. Собираю в кучу сон и изменение в ощущениях. Иду на Ярославский. Уверен, мальчик там. Иду по прямой, упираюсь в стену. Пытаюсь прекратить дыхание, закрываю глаза. Темный силуэт ребенка на белом фоне. Он там, внутри, в белом помещении. Но как его найти?

Перед входом в вокзал останавливаюсь и берусь за ручку входной двери. Сначала нужно снять критичность всех, кто находится внутри. Это мой метод, я сам его разработал, прикладывая руки к стенам и задавая им вибрацию и мыслями, и голосом, чтобы соответствовать энергетике помещения, чтобы не быть пятым, никому не нужным колесом в телеге, чтобы нравиться тем, кто внутри. Это очень важно нравиться людям! Охота, камыш, утки, прыжок, утенок. Охота уже есть — это сам поиск, охота — это всегда поиск. Ружье, металл, железо — железная дорога, тут вроде все бьет. Утенок рядом, но камыш не дает, стеной стоит.

Захожу вовнутрь. Огромный зал и множество пассажиров, их голоса складываются в какой-то общий гул, и на этом фоне проскакивают отдельные слова и фразы. Впереди лестница вверх. Сигнал с северо-востока. По направлению эскалатора. Это прыжок? Подняться, а потом спуститься? Сигнал идет параллельно земле, вверху его нет. У меня еще есть время, поднимусь и сверху попробую отследить. Охота на утенка. Наверху тишина — нет его здесь, он на первом этаже. Иду довольно быстро, все время боюсь, что связь оборвется, хотя уверен, что найду. Он где-то рядом, внизу. Что там, слева от меня? Широченная лестница, ведущая вниз. Но прохода нет: поперек лестницы стоят вокзальные скамьи, на них расположились пассажиры. Сидят как ни в чем не бывало, ждут свои поезда. С любопытством разглядывают меня и оператора, который все время рядом. Рассматривают все, кроме одного мужичка в беретке — он сейчас просто лопнет от любопытства. Съемка тоже может вызвать любопытство, но это любопытство спрятанное. Он явно что-то знает, но виду не подает. Не артист, нет.