- Странный ты человек, Избор, - парень посмотрел на него сверху вниз. - Тебе, значит, можно говорить все что хочешь: про меня, про батьку моего, смеяться, а мне, значит, нельзя? Так, что ли?

- А ты не видишь разницы между мной и собой? - удивленно спросил Избор.

- Разницу я вижу. Ты лысый, а я нет. Могу много отличий назвать, и все не в твою пользу. - Балуй глумливо хохотнул и сел на траву, откусив внушительный кусок курицы. - Расскажи лучше про медальон.

- У тебя такое правило? Презирать благородных?

- Чего? - парень насупился. - Да не презираю я тебя. За что? Но и тебе меня презирать не за что. Расскажи про медальон, а? Должен же я знать, ради чего меня стража из дому выгнала.

Он же совсем ребенок! Только хочет казаться взрослым. И почему так трудно преодолеть в себе это отвращение? Какое-то физиологическое, врожденное отторжение, неприятие, желание соблюдать дистанцию. Наверное, это несправедливо: мальчик подарил ему свободу, он был честен и смел, хотя и глуп. И никто, кроме Избора, не виноват в том, что стража выгнала его из дома. Почему не быть к нему хотя бы снисходительным? Почему не рассказать о медальоне хотя бы ту сказку, которую ему в детстве рассказывал отец? Легенду о медальоне знали все дети благородных… Но дотянет ли Балуй до уровня пятилетнего благородного отпрыска?

- Ну, слушай. Есть легенда, будто недалеко от города когда-то жил могущественный волшебник. Он никогда не вмешивался в жизнь горожан и был добрым чудаком. Жизнь в городе тогда шла совсем не так, как сейчас: городом самодержавно правил жестокий и тщеславный человек. Его звали Харалуг. Подчинив своей воле город и соседние деревни, он начал готовиться к войне. В те времена и возвели городскую стену. В кузницах ковалось оружие, весь город работал только на войну: люди нищали, дети умирали от голода, а оружейные склады росли и росли. Но когда Харалуг начал собирать армию, горожане не выдержали: они упали в ноги волшебнику и попросили избавить их от Харалуга. Матери не хотели терять сыновей, а жены - мужей. Волшебник был таким добрым, что не мог убить никого, даже тирана. И тогда он придумал медальон: если человека нельзя убить, можно лишить его внутреннего жара, который толкает его к несправедливостям и преступлениям. Но этот внутренний жар не может жить внутри медальона, он должен быть передан кому-то, кто воспользуется им для чего-то хорошего. И с тех пор, в память о доброте волшебника, в нашем городе никогда не казнили преступников. У них отнимали их внутренний жар и передавали достойным - тем, кто не обратит его во зло.

Избор вздохнул, посмотрев на разочарованное лицо Балуя.

- И все? - обиженно спросил тот.

- А чего бы тебе хотелось?

- И счастливым стать нельзя?

- Нет, - Избор снисходительно улыбнулся.

- А зачем ты тогда его украл?

- Понимаешь, я считаю, что в последние годы медальон используют не по назначению. Ведь вместе с тем самым внутренним жаром человек теряет таланты, способности, интуицию, и они переходят к достойному. И те, кто раньше считался достойным, теперь накапливают этот жар. И не очень-то считаются с теми, у кого его отбирают.

Балуй задумался… Даже поднял к небу глаза и что-то зашептал.

- Погоди. Так это медальоном разбойников делают ущербными? - он привстал и отбросил обгрызенную куриную кость в кусты.

- Ну да…

- Знаешь, по мне - лучше бы их убивали! Ты видел когда-нибудь ущербного?

Избор покачал головой.

- Они… - Балуй с трудом подбирал слова, - они и не люди вовсе. Они не смеются никогда. Жадные делаются и глупые. С ними не здоровается никто.

- Но они же преступники! - попытался объяснить Избор.

- Ну и что? Все равно. Преступник преступнику рознь. Разбойник там или вор - это да. А если человек просто налогов не смог заплатить? Он что, тоже преступник?

- Вот поэтому я и украл медальон, - вздохнул Избор. - Я же сказал - мы злоупотребляем медальоном.

- Мы - это кто? Благородные?

Избор кивнул.

- Так это значит… - Балуй вскочил на ноги и посмотрел на Избора как-то странно - то ли испугавшись, то ли возмутившись. - Так благородные такие все из себя умные и талантливые, потому что забирают себе этот, как его… жар?

- Нет, это не совсем так. Благородные от природы устроены не так, как простолюдины. Они с детства обучаются наукам и искусствам, они по-другому чувствуют, по-другому воспринимают мир. Они никогда не пользуются полученными талантами во зло.

- Да откуда тебе знать, как я чувствую? - закричал парень. - Почему ты решил, что ты лучше меня?

Избору показалось, что тот сейчас расплачется. Но Балуй неожиданно сел на траву и обхватил колени руками, сцепив их в крепкий замок. Жалкий, взъерошенный, он был похож на воробья, попавшего под дождь.

Балуй помолчал, скрипя зубами, а потом спокойно спросил:

- И что ты собрался с ним делать?

- С медальоном?

- С медальоном, с медальоном! С чем же еще! - в этих словах проскользнула такая сумасшедшая злость, ненависть даже. И вместо воробья, попавшего под дождь, Избор увидел хищного зверька - мелкого, но зубастого. Соболя. Да, Балуй напоминал соболя, загнанного в угол.

- Я хочу увезти его отсюда. Сначала я думал добраться до моря и выбросить его с лодки, чтобы никто не видел, куда он упадет. Но потом подумал, что в хороших руках он мог бы принести пользу.

- Лучше бы ты бросил его в море. Я сам брошу его в море! - Балуй неожиданно вскочил с места и пошел прочь.

- Эй, погоди! - Избор неловко поднялся: он не привык сидеть на земле. - Погоди же!

Но парень не оглянулся, и Избор направился за ним, надеясь удержать. Почувствовав его приближение, Балуй побежал, не разбирая дороги. Избор вдруг испугался: а ну как он действительно уйдет? И не покажет, где спрятал медальон? Что способен натворить безмозглый обиженный мальчишка? А что если медальон попадет в руки к тем, кто знает, как его открыть? «Когда-нибудь Харалуг откроет медальон…» Что если мудрецы разгадали эту загадку? И сила Слова победила заклятье? Страшно представить, к чему это приведет!

Есеня направился к старому дубу, когда оторвался от погони и достаточно запутал следы, чтобы этот мерзкий Избор точно не нашел, где спрятан медальон. Наверное, никогда в жизни Есеня не чувствовал себя таким… униженным. И с лестницы его спускали пинком под зад, и морду били не раз, и батька шпынял как хотел. Но никогда еще ему не давали понять, какое он ничтожество! Избор смотрел на него как на муху, плавающую в пиве. Даже благородный Мудрослов никогда так себя не вел - он всегда изображал доброго дядьку, на вопросы отвечал…