Не бойся — я смолчу, останусь навсегда Египетским ребусом,

Но только, возвращаясь в сотый раз домой, засунувши в компостер разовый билет,

Возьми и оглянись — ты видишь? Серый волк несется за троллейбусом,

А значит — ты в строю, тебя ведет вальс веселою тропой, как прежде — след в след.

Трудно сказать, что понимали из этой песни сейчас особенно по-детски беззащитно и лопоухо смотрящиеся мальчишки-срочники, какой смысл они вкладывали в услышанное, что пробуждала эта мелодия в их душах… Несомненно одно — командира своего они уважали и любили, ни один жест, ни одно неловкое шевеление, не говоря уж о неосторожно вылетевшем слове, не прервали песню до самого конца.

Рвись — не рвись, но он не пустит тебя, проси — не проси.

Звездною фрезой распилена планета вдоль по оси.

Нам теперь узнать бы только, на какой из двух половин

Будет наша остановка — Вальс Гемоглобин.

Торжественно и мощно, постепенно затихая в непроглядной тьме, отзвучал последний завершающий аккорд. И одновременно с ним в круг света шагнул служивший проводником подполковник. А затем, чуть помедлив, Камиль. Олег предпочел остаться в тени. При появлении подполковника солдаты лениво, как бы нехотя и через силу зашевелились, бросая вопросительные взгляды на командира, и лишь когда тот, отложив гитару, поднялся, приветствуя старшего по званию, последовали его примеру. Но, как показалось Камилю, в этом их уважительном приветствии явно присутствовала некая нарочитая снисходительность бывалых ветеранов к глупым армейским условностям, мол, чем бы дитя не тешилось… Подполковник это тоже заметил, и хотя Камиль готов был еще минуту назад поклясться, что это невозможно, но его вытянутое лошадиное лицо приобрело еще более недовольное выражение.

— Товарищ старший лейтенант, вот эти товарищи хотят с Вами побеседовать, — в голосе подполковника отстраненность и неприязнь.

Внимательный, прощупывающий взгляд старлея оббегает Камиля с ног до головы, также дотошно исследует все еще стоящего в тени Олега.

— Салам алейкум, уважаемый, — Камиль говорит с нарочитым акцентом, в свою очередь тоже изучая разведчика.

Протянутая для рукопожатия рука зависает в воздухе. Ого, а мальчик-то с характером!

— Меня зовут Камиль.

— Маэстро.

— Олег.

В ответ короткий кивок и вопросительный взгляд: "С чем пожаловали?"

— Давай куда-нибудь отойдем, командыр, есть к тебе дело на миллион долларов!

— Так уж и на миллион? — настороженная улыбка.

— Ну миллион не миллион, а в накладе не останэшься. Ну что стоишь, э? Пошли, да?

Камиль говорит, стараясь, чтобы голос звучал твердо и уверенно, не отводя взгляда от лица старлея, краем глаза замечая, как по-собачьи подобрались вокруг бойцы, ловя малейший знак командира, прикажет, и разорвут наглого пришельца в клочья. Старлей несколько секунд думает, затем, решительно тряхнув головой, произносит:

— Что ж, пойдемте тогда ко мне в палатку, гостями будете…

Отсюда с изгиба дороги седловина перевала просматривалась отлично, конечно, на таком расстоянии даже в хороший бинокль не различить позиции окопавшихся, вгрызшихся в землю и замаскировавшихся «вовчиков», но это пока и не нужно — Маэстро и так точно знал, что они там. Куда им деваться? Перевал Чар-Чар запирает дорогу, ведущую из Душанбе в Вахшскую долину. Точнее запирал до вчерашнего дня. Вчера с утра пораньше «вовчики» не мудрствуя лукаво подкатили на двух Камазах и без единого выстрела пленили беззаботно дрыхнувших в предрассветные часы милиционеров и «юрчиков».

Теперь, по рассказам местных, которых уже успели опросить разведчики, на перевале закрепились около сотни до зубов вооруженных «вовчиков», конечно, надо при оценке подобной информации учитывать местную специфику, все же Восток, так что реально духов должно быть человек тридцать-сорок. Это соображение, конечно, командира разведчиков несколько приободряло, вот только для того чтобы качественно пустить кровь атакующим двум десяткам разведчиков и примерно тридцати «юрчикам» Камиля и этого количества обороняющихся за глаза хватит. Естественно тактика здешней войны несколько отличалась от принятой во времена Великой Отечественной, так что трехкратное превосходство, положенное по учебникам для успешного штурма высоты, в принципе не требовалось. Гораздо важнее был боевой дух своих и чужих, их решимость биться до конца, рвать зубами ненавистного врага, ну и естественно наличие или отсутствие превосходства в огневой мощи.

Насчет боевого духа Маэстро был на сто процентов уверен лишь в своих разведчиках, по поводу бойцов Народного фронта у него имелись весьма обоснованные и подкрепленные опытом сомнения. Конечно, хмуро и сосредоточенно готовящиеся за его спиной к бою «юрчики» не могли не понимать, что если не сбросить именно сейчас с перевала ошалевшего от нежданного успеха и не успевшего толком укрепиться и подтянуть резервы врага, то потом сделать это уже не удастся. А духам имея под контролем перевал ничего не стоит, подкопив силы, хлынуть с него в долину мощной волной, которую уже будет не остановить. И запылают тогда вдоль берегов Вахша поселки и городки, хлынет рекой кровь мирных жителей, среди которых наверняка окажутся и родственники тех, кто сейчас деловито проверяет оружие и подгоняет снаряжение, стоя на узкой пыльной горной дороге ведущей к перевалу. Маэстро даже оглянулся назад, обведя взглядом это разношерстно одетое и вооруженное войско, да, сейчас они готовы идти в бой, готовы умереть, чтобы жили другие, но как-то поведут себя через несколько минут оказавшись под огнем. Ведь большинство из них полуграмотные крестьяне, привыкшие жить по принципу "моя хата с краю", или как это звучит здесь на Востоке? Крестьяне не умеют думать и загадывать далеко вперед, для них главное, что происходит в настоящий момент. Так что не исключено, что они, побросав оружие, разбегутся после первого же выстрела с перевала, руководствуясь нехитрой житейской мудростью "выживи здесь и сейчас, а что будет дальше, еще поглядим, авось пронесет".

Знает это и приведший их Камиль, иначе не обратился бы с просьбой о помощи к разведчикам. Этот мелкий таджик совсем не так прост, хоть и пытается изобразить из себя темного полуграмотного жителя глубинки. Например, у Маэстро сложилось абсолютно четкое ощущение, что по-русски Камиль мог бы с ним общаться без малейшего акцента. А его неразлучная тень, угрюмый славянин Олег и вообще полная загадка, старается лишний раз не раскрываться. Но, по нескольким случайным оговоркам и коротким деловитым репликам при разработке плана штурма, Маэстро понял, что перед ним битый и травленый волк, отлично разбирающийся в специфике "малых войн", причем, старлей руку бы отдал на отсечение, — коллега, крепко и качественно ученый государством, а не собранными с миру по нитке инструкторами-наемниками в лагерях боевиков. А как он быстро и ловко перевел разговор на рассказ о зверствах духов и их патологической ненависти к русским, едва Камиль был откровенно послан в ответ на предложение денег "русским аскерам" за взятие перевала!