– Извини, – с заметным облегчением обратил­ся комне Райзман. – Я тебе позвоню.

– А если ее любовник замешан в убийстве? На­деюсь, тыпонимаешь, что рискуешь?

– Если ты намекаешь на то, что меня, как не­нужногосвидетеля в детективе, уберут… Тебе не ка­жется, что в этом случае я ужетруп? – развеселился Райзман.

– Плохая шутка, – не одобрила я, хотя бывает, тожешучу на троечку.

Мы простились, я покинула клинику в большом раздражении иочень недовольная собой. Не вы­трясти имя… теряю квалификацию. С печалью явспомнила о самом близком мне существе, Сашке, и поехала домой, уповая на то,что Райзман в ско­ром времени позвонит и назовет имя.

Сашка, сидя в прихожей, с великим томлением смотрел надверь.

– Бедный мой пес, – едва не прослезилась я. Сашкаразвернулся и, понуря голову, побрел на кухню, его даже слегка покачивало отобиды. Я по­шла следом, приставая к собаке, потому что чувст­вовала себявиноватой. – Чего ты дуешься? У меня были дела, важные. Не могу же я вечнотаскать тебя с собой. В конце концов, у меня есть личная жизнь. Почему ничегоне ел? Ну, чего ты дурака валяешь? Ешь, и пойдем гулять. Часа на два, хочешь?

Пес вздохнул, косясь на меня, и с неохотой при­нялся есть,правда, вскоре он увлекся. Я тоже пере­кусила, после чего мы отправились напрогулку. Мне при ходьбе лучше думается, а подумать было о чем.

Появление неведомого любовника Анны здоро­во менявоодушевило. Прежде всего это позволило думать, что Дед, возможно,действительно не имеет отношения к убийству. Признаться, сие очень об­легчаломне жизнь, и не только потому, что я полу­чала шанс найти убийцу. Не хотелосьдумать, что Дед окончательно спятил и к шестидесяти годам стал простобеспринципным убийцей, которому собст­венное кресло в тысячу раз важнее чьей-тожизни. Для неведомого любовника, судя по реакции Райз­мана, киллер – словопривычное. Упорное нежела­ние Артура назвать имя вкупе с этим обстоятельст­вомпрозрачно намекает на то, что человек этот мо­гущественный и, скорее всего, кзаконодательству равнодушный. Если Райзман его боится больше, чем Деда, я дажезатрудняюсь предположить, кто это. Наверное, какой-то криминальный авторитет.Все наши политики по сравнению с Дедом просто шав­ки, и бояться их не придет вголову, разве что с дет­ства очень напуган или чересчур сильно развил в себечинопочитание, но на такого Райзман не по­хож. Значит, криминальный авторитет.С этой сто­роной жизни нашего города я была знакома плохо, точнее, вовсе небыла знакома. Как все граждане, слышала прозвища и фамилии, и этим мои знания исчерпывались.По роду своей деятельности встречаться с ними не приходилось, миловал бог, алич­ное желание отсутствовало начисто. Где-то этот тип с Анной появлялся,следовательно, кто-то их видел вместе. Значит, я смогу выяснить имя, даже еслиАртур продолжит упрямиться.

Я достала из кармана сотовый, набрала номер Вешнякова иподелилась с ним своими соображе­ниями.

– Слава тебе господи, – радостно возвестилон. – Я согласен на любого мафиози, лишь бы не наши доморощенные политики.Мафиози я вполне переживу. Дядю найдем и, возможно, даже посадим.

– Как-то странно ты реагируешь, – попеняла яему. – Если верить общественному мнению, за­едаться с мафией себе дороже.

– Да какая у нас мафия? Так, бандиты, одни поудачливее,другие сами в постоянной заботе, как сберечь шкуру. Кто поумнее, уже в бизнесеили в депутатах, а уж как не любят, когда им о бурной моло­дости напоминают.Самая популярная фраза – “мы добропорядочные граждане”. Один меня до слездовел, слез умиления, разумеется. В новостях жизни учил, сетовал на коррупцию ворганах, а я его на за­ре туманной юности дважды арестовывал и один раз дажепосадить изловчился.

– Я рада, что ты счастлив, – хмыкнула я, сооб­разив,что Артему есть что сказать и говорить он бу­дет долго.

– Пока нет, но ты зародила в моей душе надеж­ду. Нашимафиози обожают казино, куда им, сиротам, еще пойти, не в театр же. Вот гдеследует по­спрашивать.

– Поспрашиваешь?

– Лучше ты. Казино для тебя дом родной, у ме­ня же тамдепрессия начинается, а у рядовых чинов и вовсе скверные мысли о собственнойнеполноценности.

– Это серьезно.

– Еще бы. Думаешь, девчонка от него забереме­нела, и онее убил?

– Довольно глупо, не находишь?

– Разные бывают обстоятельства.

Мы простились, я позвонила Лялину, чтобы и его порадовать,но он ответить не пожелал, должно быть, был сильно занят.

Сашка забрел на детскую площадку, нашел там подружку изроссийских дворовых и забыл про меня начисто. Я устроилась на качелях ипредалась совер­шенно бесполезным мыслям о смысле жизни. Смысл то маячил вдали,то исчезал, и не было от него ника­кого прока, я разозлилась и собраласьиспортить Сашке настроение, позвав его домой, но тут меня саму окликнули:

– Оля! Ольга Сергеевна!

Так как большинство людей из моей прежней жизни и за глаза ив глаза называли меня Деткой, просто “Оля” не только пролило бальзам на душу,но и намекнуло на то, что это кто-то из недавних знакомых. Не так-то их у менямного. Я огляделась, кусты раздвинулись, и я увидела Валерию Лапшину, вот уждействительно на ловца и зверь.

– Здравствуйте, – сказала она.

Странное дело, на яхте мы перешли на “ты” и чувствовали себявполне комфортно, но после убий­ства дружно вернулись к исходной точке, то естьупорно “выкали” (Райзман, правда, исключение). Это что такое: нежелание быть накороткой ноге с убийцей? Поразмышлять на этот предмет времени не было. Яторопливо поздоровалась.

– Очень рада вас видеть. Я боялась, что вас… что вы…Все обошлось?

– Пока на свободе, – невесело пошутила я, –но в любой момент могу оказаться за решеткой, вот тороплюсь надышаться свежимвоздухом.

– Вы шутите?

– Почти. А мы не могли бы немного погово­рить?

– Об убийстве? – нахмурилась Лера.

– Ага. Я теперь ни о чем, кроме убийства, гово­рить нев состоянии.

– Понимаю, – серьезно кивнула она. – Я вмилиции все рассказала. Вы не представляете, сколь­ко вопросов мне задали,по-моему совершенно бесполезных.

– Можно, я вам тоже бесполезные вопросы за­дам?

– Хорошо, – обреченно согласилась она и дажежалостливо вздохнула, как Сашка, когда я оставляю его одного. Тут, кстати, и онпоявился, выскочил из-за домика, энергично виляя хвостом. – Ой, это ва­шасобачка? – улыбнулась Лера.