Через несколько недель после разрыва с Кати в моей жизни появилась Лаура. Она сама заговорила со мной в клубе в Санкт-Паули. Из каких-то соображений она стала наблюдать за мной, в то время как я, одинокий, правда довольный, сидел у барной стойки. Спросив, как меня зовут, она отметила, что имя не немецкое, и поинтересовалась, что оно означает. Ей хватило пяти минут, чтобы понять, что я практически слепой. В следующие пять минут она убедила меня, что для нее это не проблема:

– У меня отличное зрение – хватит на двоих. А теперь пошли потанцуем!

До сих пор я не влюблялся с первого взгляда. Но в ту ночь понял, что зрячие имеют в виду, когда так говорят. Нечто незримое притягивало нас друг к другу. Происходило что-то невероятное. Мы начали встречаться почти каждый день. У меня откуда-то снова взялось время на отношения. Работа от этого не страдала, даже наоборот. Я справлялся лучше, чем прежде.

Мне было двадцать три. Лауре – двадцать восемь. Она повидала в жизни гораздо больше меня. За ее плечами осталось поганое детство, беспутная юность, дрянная работа. Она бросила школу, не умела толком ни писать, ни считать. И все-таки она казалась мне по-своему умной. Ведь более десяти лет худо-бедно она справлялась с этой жизнью. Толстокожая, но ранимая – так можно было бы охарактеризовать Лауру. Она была до крайности прямолинейной, непредсказуемой, агрессивной, пугающей, но в то же время очень чуткой, с тонкой душой. Кто был знаком с ней поверхностно, тот опасался ее. Но те, кого она подпускала близко, знали ее нежную, хрупкую натуру.

Она была хороша собой, во всяком случае, то, что мог видеть я, мне очень нравилось. Руками я чувствовал красоту ее тела. Ее запах сводил с ума. Она заводила меня.

Мне часто задают вопрос: «Когда ничего не видишь, имеет ли внешность значение?» С одной стороны, конечно, душевные качества гораздо важнее внешности. Я с увлечением слушаю, что и как рассказывает женщина. Мне интересно, о чем она думает. Так она обнажается больше, чем если бы надела платье с глубоким декольте. Но, с другой стороны, я – мужчина, не лишенный тщеславия. Красивая одежда, подтянутое тело имеют значение. Для этого я сам прилагаю немало усилий. И мне доставляет несказанное удовольствие находиться в обществе красивых и привлекательных людей. При этом я никогда не забываю, что внешняя форма изменчива, суть неизменна.

В последние годы, то есть с тех пор как мое зрение стало еще хуже, чем в двадцать лет, я стал придирчивее относиться к тому, занимается ли женщина спортом, питается ли правильно, не курит ли и не злоупотребляет ли алкоголем. Ухаживающая за собой женщина для меня автоматически выглядит лучше. Независимо от того, блондинка она или брюнетка, прямой ли у нее нос или с горбинкой.

Однажды я поинтересовался у одной подруги, какой у нее цвет глаз. Она пришла в неописуемый ужас. «Ты сейчас меня об этом спрашиваешь?» К тому времени мы уже год встречались.

С Лаурой как-то сразу пришло понимание, что она – женщина всей моей жизни. Поскольку у нее ничегошеньки не было за душой, она вскоре перебралась ко мне.

С самого начала я ощущал с ее стороны не только любовь, но и восхищение и благодарность. Когда мы шли по улице вместе, она внимательно следила за мной и прохожими. Если кто-то казался ей подозрительным, она твердым голосом говорила: «Не подходите к моему мужу слишком близко! Он плохо видит». Она была прирожденной нянькой, и это ей нравилось. Со своей стороны, я тоже дал ей опору. Постепенно она привыкла к строгому распорядку дня. Мне удалось убедить ее найти приличную работу. Поскольку когда-то она уже работала официанткой, мы нашли ей место в маленьком кафе.

Когда мы оба были свободны, Лаура читала мне вслух так называемые инструкции, которые я приносил из гостиницы. Эти документы содержали информацию о предстоящих мероприятиях. Без этого мне было бы трудно организовать свою работу. Я, как и прежде в Ганновере, приходил задолго до начала смены и добровольно задерживался после нее. Господин Шнайдер планировал вырастить из меня своего заместителя. «У вас есть способности», – подвел он итог моему трехмесячному пребыванию в должности официанта. И коллеги обратили внимание, что я всегда хорошо подготовлен. «Не трать время, не ходи к Шнайдеру, лучше спроси Салию», – подслушал я как-то разговор двух официантов.

Коридоры отеля были длинными и извилистыми. На лестнице звуки разносились, как в пустом спортзале. Через четыре месяца я узнавал коллег и шефа по манере ходить, по частоте шагов. Однажды мы с двумя другими официантами распивали шампанское в нише, как вдруг послышались шаги в конце коридора. «Атас, расходимся, шеф идет», – прошептал я и спешно скрылся в противоположном направлении. Другие двое мне не поверили, и господин Шнайдер их засек. Они получили предупреждение.

Начальник нашего отдела был тяжелым человеком. Он подставлял свою команду и постоянно принимал неверные организационные решения, последствия которых приходилось расхлебывать нам. Я разведал, что он окончил школу менеджмента, но имел очень мало практического опыта. Свою некомпетентность он компенсировал бахвальством. И он всегда говорил каким-то неестественным голосом.

В начале 1994 года меня назначили заместителем начальника отдела, я почувствовал себя обязанным устранить недостатки в организации банкетов. Если мой начальник рассчитывал, что из чувства благодарности за повышение я буду угодничать перед ним, то он жестоко ошибался. Я многократно жаловался в отдел кадров на неразбериху, вызванную плохими организаторскими способностями господина Шнайдера. Наконец созвали собрание, на котором присутствовали директор отеля, начальник отдела кадров, господин Шнайдер и я. Мой начальник сетовал на то, что я слишком молод, у меня нет соответствующего образования и такие нагрузки мне не по силам.

Я ловко отыграл мяч, сославшись на то, что, когда господин Шнайдер был в отпуске, отдел сработал безукоризненно. Начальница отдела кадров подтвердила мои слова, сказав: «Да, отдел великолепно справился с работой под руководством господина Кахаватте».

После этого господин Шнайдер изо всех сил старался испортить мне жизнь. Уже в течение двух месяцев я готовился к сдаче экзаменов на диплом сомелье. Хотя моему шефу хорошо было известно, как много времени и денег я вложил в повышение своей квалификации, он поставил мне смены именно в дни экзаменов. Распираемый неистовой яростью, я бросился в отдел кадров.

– С меня хватит! – Мой голос срывался. – Я заблаговременно предупредил, когда не смогу выйти на работу, и мне разрешили взять в эти дни отгулы. Или вы отпускаете меня на экзамены, или возмещаете стоимость курсов. Сейчас же, наличными.

– О, успокойтесь. Мы поддерживаем ваше стремление к повышению квалификации. Конечно же, идите сдавать экзамены, – был ответ.

Вместе с Лаурой я зубрил ночи напролет, пока мы оба не стали профи по винам. Я получил один диплом по германским винам, а через месяц второй по французским. Гордый, я передал копии дипломов в отдел кадров. Мне повысили зарплату. Более того, директор отеля попросил меня провести курс по винам для всех сотрудников гостиницы. Господин Шнайдер подал заявление на перевод в другой отель. Моей целью стало занять его место.