Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ага.
Разрезав ножом джинсовую ткань, Костя придвинулся поближе и невольно присвистнул. Голень посинела и распухла до невероятных размеров.
– Ты ее хоть чувствуешь?
– Вроде да, – закусив губу, проговорила Серафима.
– Ладно, сейчас попробуем тебя разуть.
Для того чтобы снять кроссовку, ее тоже пришлось разрезать. Склонившись над ногой Серафимы, Костя какое-то время осторожно ощупывал ступню и голень, спрашивая, больно или нет.
– Понятно, – наконец сказал он.
– Ну что… как?
– Я, конечно, не доктор, но, по-моему, дуракам везет. Кажется, несколько мелких переломов ступни. В общем-то пустяки, если не начнется гангрена.
– А что, может?
– Может, – вздохнул Костя. – Но время в запасе еще есть, так что, даст бог, все обойдется. Главное, что все переломы у тебя закрытые и внутрь инфекция не попала. А царапины мы сейчас обработаем. Будь спокойна.
С этими словами Костя подхватил фонарь и двинулся вниз.
– Я сейчас.
Вернулся он только минуты через три со своей любимой сумкой и какими-то коробками. Первым делом Кудинов, конечно, достал бутылку и слегка к ней приложился. Потом он осторожно полил себе на руки и уже в самом конце продезинфицировал ногу Серафимы остатками коньяка. В коробках оказались бинты, шприц-тюбики и еще какие-то медикаменты. Повторно обработав ногу Серафимы, Костя осторожно ее перебинтовал и ухмыльнулся:
– Снимайте штаны, сударыня!
– Зачем? – испуганно спросила Серафима.
– Укол будем делать.
– Какой укол?
– Какой положено. Ты что, стесняешься?
– Кто – я? Нет, конечно.
– Так снимай штаны.
– Ага, – неуверенно проговорила Серафима, поворачиваясь набок.
Укол Костя сделал как профессиональный медбрат, потом забросил шприц-тюбик в угол и потянулся к сумке. Открыв вторую бутылку, он выключил фонарь и сделал приличный глоток.
В темноте Серафима чувствовала себя крайне неуютно. Костя молчал, изредка прикладываясь к бутылке и надолго замирая без движения. В конце концов Серафима не выдержала.
– Кудинов, ты о чем думаешь?
– О том же, что и ты.
– Да?..
– Да.
– А я… о чем думаю?
– О том, что мы оказались в жо… ой!.. в жестких условиях, я хотел сказать.
– Это я во всем виновата? Да, Кудинов? – тихо спросила после паузы Серафима.
– Да при чем тут ты? Ты что – террористка?
– Нет. Я просто думала, что ты на меня злишься.
– Да некогда мне на тебя злиться!
– Правда?
– Правда. Я думаю, как отсюда выбраться. Выходы они наверняка контролируют. Осталось их всего ничего. Перещелкать бы их поодиночке, и дело с концом.
– А они не взорвут пароход? – вдруг испугалась Серафима.
– Навряд ли. А если и взорвут, невелика беда.
– Это почему?
– Пароход – не моторная лодка. Он обладает огромным запасом живучести. Для того чтобы пустить его ко дну, нужно знать, как это сделать.
– А они не знают?
– Думаю, нет. А если и знают, у них ни хрена не получится.
– Почему?
– Потому что взрывать нужно самый большой отсек. А мы как раз в нем и находимся.
– А если они взорвут другой отсек?
– От того, что будет затоплен один небольшой отсек, пароход не утонет. На этот счет есть правила Регистра.
– А два?
– То же самое.
– А если они взорвут три отсека?
– Если три отсека находятся рядом, то судно пойдет ко дну.
– И что тогда? – испугалась Серафима.
– Да ничего. На это уйдет минут десять. А за десять минут можно сто раз сбросить плоты и всем смыться.
– Какие плоты?
– На верхних палубах есть такие бочки. Белые. Сбрасываешь их в воду, выбираешь слабину и дергаешь за канат. Три секунды – и плот на пятнадцать человек готов.
– А почему тогда с «Нахимова» столько людей утонуло?
– Паника. Люди не знали, что делать. Кстати, некоторые члены экипажа успели спуститься к себе, собрать вещи и спокойно смотаться. В общем, все это ерунда. Да и взрывчатки у них, по-моему, нет. А если и есть, то какие-нибудь крохи.
– А ты откуда знаешь?
– Видел на палубе ящики, которые они выгрузили. Ничего похожего на взрывчатку, так что можешь спать спокойно. Поняла?
– Да. Я тебе мешаю?
– Не очень. Ладно, посидели и будет… – проговорил Костя и вдруг замолчал. – Тс-с… Слышишь?
Заявление Бухгалтера Си-эн-эн выдало в эфир около половины четвертого ночи по московскому времени в экстренном эфире «Глобальных новостей». В Нью-Йорке и Вашингтоне было всего семь тридцать вечера, и сообщение из России мгновенно облетело ведущие телеканалы, став главной сенсацией дня.
Самые рейтинговые программы прерывались, и спешно припудренные комментаторы возникали на фоне карты Черного моря. Зрители еще не успели сосредоточиться, как на них обрушивалась убийственная новость – в России на плавучей пороховой бочке оказались погребенными заживо несколько сотен пассажиров.
В общем-то по большому счету американским телекомпаниям жизнь российских граждан была безразлична. Но на дворе стояло лето – время информационного вакуума. Никаких более-менее заметных событий в последние дни не происходило, и телевизионщики буквально выбивались из сил, стремясь поразить воображение зрителей.
В этой ситуации жареная новость из Москвы стала для телекомпаний просто манной небесной.
Комментаторы не жалели красок. Со ссылками на неподтвержденные данные число заложников на разных телеканалах колебалось от трех с половиной сотен до полутора тысяч. Чеченских террористов на борту оказался почти полк. Водоизмещение двенадцатитысячного «Рассвета» росло как на дрожжах и вскоре перевалило за пятьдесят тысяч тонн.
Тут какая-то светлая голова на Си-би-эн додумалась заглянуть в справочник и обнаружила, что водоизмещение легендарного «Титаника» составляло всего каких-то сорок шесть тысяч триста тонн. Это стало переломным моментом, превратившим сенсацию в мегасенсацию глобального масштаба. Отныне утлый «Рассвет» стали именовать не иначе как «рашен „Титаник“, а его захват – „крупнейшим в мировой истории“.
Российского посла на приеме в одном из бизнес-центров буквально атаковала толпа журналистов. С трудом продравшись к выходу, он спешно покинул прием и помчался в посольство. Тем временем Си-эн-эн, выдержав гроссмейстерскую паузу, выдало новую сенсацию. Маргарэт Баффин в Москве не теряла времени даром и в следующем экстренном выпуске сообщила, что на борту «Рассвета» находятся «русская Мадонна» «Зероффима» и «крупнейший финансовый магнат» Лопухин.