— Конечно!

— И когда это будет? — допытывалась Бэнон.

— Не знаю. Дядя Томас сказал, что мне нужно подождать, пока он все устроит. И поскольку я поклялась доверять ему, ничего не поделаешь, хотя последнее время ждать становится все труднее.

Настал конец сентября, и двадцать девятого числа, на Михайлов день, Логан Хепберн объявил, что первого октября везет семью домой.

— Мы будем рады видеть тебя в Клевенз-Карне, Филиппа, — добавил он. Убитая горем девушка умоляюще уставилась на лорда Кембриджа. Томас понял, что пора вмешаться.

— Думаю, что смог справиться со всеми неприятностями, причиненными Фицхью нашей семье, — начал он.

— Расскажи! — обрадовалась Розамунда.

— Решение может понравиться не всем, зато Филиппа будет довольна, дорогая кузина, а ее счастье сейчас для всех нас важнее всего. Не согласны?

Он сочувственно взглянул на Розамунду, и та поняла, что ей вряд ли понравятся его слова, но все же согласно кивнула.

— Филиппа уверила меня, что не хочет взваливать бремя Фрайарсгейта на свои плечи. Она считает, что может быть счастлива только при дворе, а не здесь, в Камбрии. За последние несколько недель мы обсуждали это несколько раз, и она не желала ничего слушать.

— Не хочет Фрайарсгейт? Да она спятила! — рассердился Логан, понимая, как расстроена его любимая Розамунда. Да что это творится с Филиппой?! Ему следовало бы самому найти жениха падчерице и силой потащить к алтарю, если понадобится. Но Розамунда и слышать ничего не хотела, а теперь взгляните только, что стряслось!

— И к каким же выводам ты пришел, Том? — едва слышно спросила бледная как смерть Розамунда.

— Мы должны позволить Филиппе искать свою судьбу при дворе. Как она верно заметила, наша торговля тканями приносит большой доход, из которого вполне можно выделить девушке достойное приданое. Кроме того, я найду небольшое имение на юге, которое и приобрету для нее. При таких обстоятельствах она вполне может выбрать себе мужа и пойти к алтарю, как все порядочные девушки. У нее будет достаточно времени, чтобы найти человека, который, подобно ей, предпочитает жить в столице и служить королю. Как нам обоим известно, Розамунда, при дворе немало таких пар. Думаю, это идеальное решение всех наших проблем. Вы согласны?

— Но что будет с Фрайарсгейтом? — простонала Розамунда.

— При чем тут Фрайарсгейт? — взорвалась Филиппа. — Что будет со мной, мама? Неужели хотя бы раз в жизни нельзя подумать обо мне? Или Фрайарсгейт всегда будет главным в твоей жизни?!

Розамунда потрясенно смотрела на дочь.

— Не смей говорить с матерью в подобном тоне, Филиппа Мередит! — прорычал Логан, покровительственно обнимая жену. — Она отдала жизнь Фрайарсгейту и его процветанию, а ты стоишь здесь и надменно бросаешь ей в лицо ее же подарок. Не понимаю тебя, девушка.

— Где тебе понять! — рассердилась Филиппа. — И никому из вас нет до меня дела, кроме дядюшки Томаса, конечно. Неужели это так сложно? Я похожа на своего отца, Оуэна Мередита. И счастлива служить королеве, как он был рад служить своему повелителю. Но как я смогу сделать это, если буду обременена Фрайарсгейтом? Если Господу будет угодно, мама, ты проживешь еще много лет, но последние годы ты проводишь вес меньше времени во Фрайарсгейте, а имение требует присмотра. Твой муж шотландец. Сыновья — шотландцы. Две старшие дочери Оуэна уже взрослые, а Бэнон научилась управлять Оттерли. Ей это нравится, и она уже решила выйти замуж за северянина. Мне же хочется остаться на юге. Заклинаю, не противься. Отпусти меня. Я скорее умру, чем поселюсь во Фрайарсгейте. Позволь мне уехать и обрести свое счастье. Ведь ты свое обрела…

Глаза Филиппы повлажнели от непролитых слез. Она умоляюще протянула к матери руки.

Слова дочери, как острый нож, ранили сердце Розамунды. Для кого она старалась, как не для своих детей? Все эти годы она управляла Фрайарсгейтом, защищала и оберегала своих людей. Для чего же все это?

Но замкнутое лицо Филиппы говорило о том, что она непоколебима в своем решении. Что же, ведь есть еще Бэнон. Она сможет присматривать за обоими имениями. Но сейчас не время говорить об этом. В этот раз беременность была особенно тяжелой, и Розамунда легко уставала. Ей больше не хотелось ничего обсуждать.

Розамунда устремила на старшую дочь проницательный взор янтарных глаз.

— Уверена? — спросила она, хотя уже знала ответ. Филиппа кивнула.

— В таком случае отправляйся на поиски своего счастья, дитя мое. Я не стану мешать, — вздохнула она и обратилась к кузену: — Что бы я делала без тебя, Том! Ты все устроишь сам?

Томас подошел и, сев рядом, поднес к губам руку кузины и нежно поцеловал.

— Все будет хорошо, дорогая. Мне давно пора посетить двор. Что-то я заскучал и нуждаюсь в обществе людей остроумных и образованных. Бэнон может составить мне компанию. Немного лоска ей не повредит. И, кто знает, вдруг при дворе окажется знатная семья с севера, которой понадобится молодая, хорошенькая и богатая жена для одного из младших сыновей? Представится возможность заключить выгодный брак! Твои колебания насчет Филиппы оказались роковой ошибкой, теперь ты это видишь?

— К сожалению.

— Но я исправлю положение, дорогая. Теперь ты спокойно можешь ехать в Клевенз-Карн и нежиться в объятиях мужа до самого рождения очередного сына. Кстати, мне кажется, что детей у тебя вполне достаточно, — заметил Томас, отпуская ее руку. — Послушай, Логан, четверо сыновей — это больше, чем следует иметь мужчине. Помни, что ты должен так или иначе обеспечить всех, и подумай, каким одиноким ты чувствовал бы себя в старости, не будь у тебя такой огромной семьи.

— Подозреваю, что, пока ты жив, кузен Том, одиночество мне не грозит, — ухмыльнулся шотландец, — но согласен, что четверо парней — это совсем неплохо.

— Розамунда? — обернулся Том к кузине.

— Я всегда буду с вами, — пообещала она, чуть порозовев. — Простите, если напугала вас обоих, но на этот раз я почему-то быстрее устаю. Наверное, забываю, что давно уже не девочка. И решение Филиппы тоже оказалось потрясением.

Она грустно улыбнулась. Филиппа подбежала к ней и встала на колени.

— Мама, прости меня за резкие слова. Ты знаешь, что я тебя люблю, просто мы с тобой очень разные. Странно, что ты всю жизнь вбивала мне в голову сознание моих обязанностей, а я не желаю их выполнять. Но пойми, мое чувство долга по отношению к королеве столь же сильно, как твое — по отношению к Фрайарсгейту. Сможешь ли ты это понять? — спросила она, с беспокойством заглядывая в лицо матери.

— Полагаю, что сделала ошибку, присущую многим родителям, — мягко ответила Розамунда. — Они ожидают, что дети будут во всем им подражать, только потому, что старались внушить отпрыскам собственные принципы. И все же, когда ребенок, вырастая, пытается истолковать эти принципы по-своему, очень удивляются.

Она улыбнулась Филиппе и нежно погладила ее по щеке.