принимал холодный душ и ложился спать.

Она шмыгнула носом, вспомнив, как прижималась к нему и целовала его влажное плечо. И Павел моментально успокаивался, подминал ее под себя, и на губах его в этот момент вспыхивала улыбка. «Горячая, какая же ты горячая, Наденька! Согреешь меня?». Руки его скользили по ее телу, а потом…

Вспыхнув, Надя облизала пересохшие губы и коротко вздохнула.

— Значит, вы все же допускаете, что Ржевский мог быть на месте преступления? — донесся до нее голос Кораблева.

Ком застрял у нее в горле. Денис цепко смотрел прямо на нее и уже совсем не походил на того задрота-ботаника, каким, по его словам, был в школе. Бегающий взгляд Нади наконец уперся в стакан.

— Не то, чтобы я верю… — промямлила она. — Просто обстоятельства так запутаны…

— Следствие во всем разберется, — убежденно заявил Кораблев.

— Ага, — в ответ криво усмехнулась она. — Давайте не будем говорить дежурными фразами, Денис? Мы оба понимаем, что ошибки возможны. И наша главная задача — не допустить, чтобы они помешали истине.

— Наша задача — не оставить преступление без наказания.

— Конечно, — вынуждена была согласиться Чарушина и стала судорожно копаться в сумке. — Вы простите меня, Денис, но мне, наверное, пора. Безумно устала.

— А как же поездка в Кукушкино?

— Думаю, это лишнее…

— Вот как? Вы же хотели посмотреть на место преступления.

— Да, я хотела, но не смогла найти в себе сил…

— Вам нужно выспаться.

— Да. Поеду. Не провожайте меня.

— А как же… — Денис заерзал на стуле. — Неужели вы хотите вернуться ТУДА?

Наденька упрямо поджала губы, едва сдерживаясь от слов, которые могли бы обидеть Кораблева. В этой квартире она провела столько изумительных дней и ночей, что вот так сразу поверить в то, что квадратные метры оказались логовом матерого преступника, попросту не могла. К тому же Денис так искренне переживал за нее, что объяснять она ничего не стала.

— Вернусь в квартиру родителей, — пообещала Надя. — Там мне будет спокойнее.

— Дома всегда лучше. Тепло, уютно, сытно! — Кораблев моментально расслабился и мечтательно закатил глаза. — Эх, взрослеть не хочется, а надо.

Наденька не могла с ним не согласиться. Но тут же передернула плечами:

— Мне казалось, что я уже достаточно взрослая, чтобы принимать правильные решения и нести ответственность.

— Так и есть. Но кто же нам может запретить хоть иногда возвращаться в детство? — поддержал ее капитан. — Вот хотите секрет? — доверительно произнес Денис. — Только не смейтесь. Обещаете?

— Разумеется! — кивнула Чарушина. — Я умею хранить секреты.

Щеки Дениса зарделись.

— У меня игрушка есть, я ее из родительского дома на съемную квартиру уволок, когда переехал. Ну, как бы неразрывная связь, все дела… — он улыбнулся. — Чувствую себя дураком, потому что рассказываю вам это.

Наденька прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. "Э, нет, товарищ капитан, если вы хотите разговорить меня, то не получится…" Она пожала плечами:

— Не вижу ничего смешного или плохого в том, что у вас дома стоит любимая машинка. Или робот…

— Это не машинка. — Теперь даже уши Кораблева стали пунцовыми.

— А что? — вскинула брови Чарушина. — Подождите, я угадаю! Железная дорога? Нет-нет… — она наморщила лоб, пытаясь представить, что бы могло заинтересовать мальчика с математическими наклонностями. — Кубик Рубика, да?!

Кораблев отрицательно помотал головой и, выждав целую минуту, торжественно заявил:

— Это плюшевый заяц! Мне его прабабушка подарила, когда я в три года в больнице с аппендицитом лежал. Она уже еле ходила, но упросила моих родителей, чтобы они ее ко мне на отделение привезли. Умерла через две недели после нашего свидания. Как чувствовала! Очень старенькая была. А я ее помню.

Наденька моргнула и тихо переспросила:

— Вы храните плюшевого зайца?

— Да. У него глаза из разных пуговиц, и хвост потерялся. Такой вот… Зая-инвалид.

Чарушина приоткрыла рот и замерла.

— Зая…

Денис кивнул.

Прихватив сумку, Чарушина вдруг полезла из-за стола.

— Зая… Ну конечно! Какая же я все-таки балда! Вы даже представить себе не можете, Денис, как вы мне помогли! И да, я очень люблю зайцев!

Глаза Кораблева просияли.

— Спасибо вам огромное, Денис! Каждый раз, когда мы встречаемся, я становлюсь чуточку умнее. Вы на меня очень благотворно влияете!

— Правда? — Теперь Кораблев светился весь.

— Абсолютная! — прокричала Надя, на всех парах выбегая из кафе.

Глава 13

Пока ехала в город, Наденька думала о Ржевском, о своей матери, о признаниях Кораблева, и о Зае. О всей этой полуправде-полулжи, которая окружала ее.

В этом списке Зая Церен вдруг переместилась в первую строку, и Надя попыталась припомнить, какой сама была в 19 лет. Из чего состояла ее жизнь? — из учебы, книг, экскурсионных и туристических поездок, университетских капустников, дачных посиделок с шашлыками летом и лыжами зимой. На работу ее никто не гнал, и жила она в достатке и заботе. Благополучие — вот из чего была соткана жизнь Нади Чарушиной. И для поддержания этого благополучия ей не приходилось делать что-то особенное. Даже когда не стало отца, было на кого опереться.

Именно поэтому в разговоре с секретаршей Ржевского Надя поначалу не придала значения ее словам и поведению. Вернее, так зациклилась на экзотической красоте Заяны и на их возможном соперничестве в любовных делах, что почти пропустила мимо себя по-настоящему важные вещи.

Двигаясь в потоке машин, Чарушина кусала губы, дословно вспоминая разговор с темноволосой азиатской красавицей.

На что она тогда обратила внимание, но не придала этому должного внимания?

В юности Наденька не на шутку увлеклась физиогномикой после просмотра известного сериала о докторе Лайтмане. Тот считал, что все кругом лгут, а Надя, скорее из духа противоречия, вдруг решила, что нельзя с точностью сказать, врет человек или говорит правду только потому, что тот чешет подбородок, краснеет или отводит глаза. Иногда подобное поведение говорит лишь о его смущении или страхе перед собеседником. Но все же она не могла отрицать, что есть вещи, которые человеку внимательному дадут гораздо больше информации, чем тому, кто действует впопыхах, под воздействием собственных эмоций и суждений. Недаром во многих организациях работают специально обученные люди — физиогномисты, способные по мимике определить скрытые мотивы и желания человека.

Но в работе адвоката доверие между подзащитным и защитником часто основано не столько на определении правды, сколько на возможности скрыть ее. Именно этот факт и удручал Надю. И именно об этом сказал ей Денис Кораблев. Каждый из них был в чем-то прав, а истина лежала где-то посередине, глубоко зарытая под тяжелыми камнями правосудия…

Получается, Павел читал ее как раскрытую книгу, пока она