– Ты боишься смерти, Лев?

– Смерти? А что это?

– Хм-м… Теперь ты знаешь, что „секрет жизни состоит в том, чтобы умереть до того, как умрёшь и обнаружить, что смерти нет”…

На счёт три ты проснёшься, Лев… отдохнувшим и посвежевшим. Раз…»

Тук-тук!

– Лев Серафимович?

– Да.

– Здравствуйте. Меня зовут Генчиков Игорь Валерьевич. Майор. Военный комиссариат мытищинского района.

– А-а… Это, наверное, вы мне звонили в пятницу по поводу Милеева… спрашивали о диагнозе?

– Не я, но по моему поручению…

– Я не совсем понимаю цель вашего визита. Всё, что нужно, я вроде как пояснил по телефону. Зачем ради такого дела сюда ехать аж с Мытищ?

– А затем, что помощник мне доложил полнейшую чушь… Сказал, будто врач, с которым разговаривал…

– Это был я.

– …Промычал что-то невразумительное о «необходимости дополнительных анализов и времени на постановку диагноза».

– И что вас удивляет, майор?

– А то, что раньше на посланный военкоматом запрос о дополнительном обследовании призывника психиатрическая больница при вашем институте в течении трёх дней ставила диагноз, если он требовался, и высылала ответ. С поступления же Милеева прошло уже полторы недели, а официального заключения всё нет и нет!

– И что же в этом удивительного? Психиатрия достаточно тонкая, с размытыми границами наука, поэтому в некоторых случаях для постановки или опровержения диагноза требуется до сорока дней наблюдения… а иногда и больше.

– Что?! Какие ещё сорок дней?!

– А что касается Даниила Юрьевича Милеева, так его случай вообще требует особо тщательного изучения, так как он представляет исключительный интерес для НИИ…

– Вы тут сами что ли с ума посходили?! Какой к чёрту «исключительный интерес»?! Мы вам его на обследование прислали, чтоб вы доказали его притворство, а не для того, чтоб он вашей подопытной крысой стал!

– Игорь Валерьевич, во-первых, здесь вам не армия, а я не призывник, поэтому будьте так добры, отрегулируйте свой тон. Во-вторых, мне не совсем понятна причина столь пристального внимания к скромной персоне Милеева. Раньше вы никогда так не ратовали ни за одного призывника, чем же вам он так приглянулся?

– Ничем. Просто доказать, что он очередной трус, желающий притворством откосить от священного долга каждого мужчины – дело принципа!

– А-ах… вот оно в чём дело-то! Кажется припоминаю… Данил рассказывал о небольшом скандальчике, произошедшем в стенах мытищинского военкомата. Вы наверняка тот самый военный, что лично пообещал проследить за судьбой призывника Милеева, верно?

– Верно. У меня на рабочем столе дело Милеева отдельно лежит – дожидается. Пока я лично его налысо не остригу, не успокоюсь!

– Теперь понятно, почему вы его до сих пор не оставили в покое. Послушайте мой совет, отложите папочку с его делом подальше… или ещё лучше спрячьте – сами не заметите, как уже через день сможете спать спокойно, даже не вспомнив о существовании Милеева.

– Это у вас в психушке такой юмор?

– В НИИ психиатрии!

– Так чё с диагнозом, доктер?

– Ну-у… однозначно сказать не могу. Но расстройство личности определённо имеется. Вопрос только в том заключается, какое именно и как сильно заде…

– Короче, с вами всё понятно! Этот сопляк и вас вокруг пальца обвёл.

– А с чего вы вообще взяли, что он притворяется?

– Ха! А вы серьёзно полагаете, что он болен?! Или может, он в самом деле Бога видел?!

– Он этого и не говорил…

– Какая разница, что он там говорил?! Главное, что я этих притворщиков и сцыкунов чую, как запах дерьма в лифте, – вроде и хочешь, чтоб не воняло, а поделать ничего не можешь. Милеев нормальный с головы до ног!

– Майор, вы в своём уме?! Он – аль-би-нос! Он белый как мел, если вы до сих пор не заметили! И быть ему белой вороной в вашей пропахшей дерьмом армии до самого…

– Вот! Чего и следовало доказать!

– Что доказать?

– Что вы, доктор Исакóв…

– Исáков!

– Неважно… Что вы, доктор Иса-а-аков, на его стороне. Мать Милеева те же слова, что и вы говорила – «белая ворона»… «белая ворона»… «сыночка обидят»… Но меня купить не смогла – всё свои бабки под нос совала… Но я – офицер российских вооружённых сил… Видимо, в медицине с принципами попроще, чем у нас, а, доктер?

– Думайте, что вам угодно…

– Ладно, что толку с вами разговаривать… Где Милеев лежит?

– В шестнадцатом… Спуститесь во дворик, второе здание слева, второй этаж. А что вы хотели?

– Скажите персоналу, чтоб меня пропустили к нему.

– Это отделение открытого типа. Свободный вход для посещения. Вы к нему что ли собрались?

– Если с вами бессмысленно говорить, может он подоходчивее окажется…

– Ну-ну… попытайтесь. Только поторопитесь, во время тихого часа вас попросят уйти.

– Всего доброго, доктер.

– Прощайте, майор.

Хлоп!

– Тупой солдафон!

– Данил, добрый день.

– Добрый.

– Помнишь меня?

– Да. Вы человек из военкомата, обвиняющий меня в притворстве… А если быть точнее, то Генчиков Игорь Валерьевич. Майор. Военный комиссариат мытищинского района.

– Значит помнишь… это хорошо. Ну как тебе в больнице?

– Нормально.

– А чем ты занимаешься сейчас?

– Просто сижу.

– Размышляешь о жизни?

– Нет, ни о чём не размышляю и не думаю. Просто наблюдаю из окна за людьми.

– Значит, не думаешь ни о чём?

– Просто наблюдаю. У всех такая разная внешность… и тела…

– Но ты ведь об этом думаешь, верно?

– Нет, просто смотрю.

– Но это же невозможно! Никто не умеет «просто смотреть».

– Хм-м… Если вы разучились думать лишь по необходимости, не засорять ум лишними размышлениями, то ведь это не значит, что остальные этого не могут? Вы это пришли обсудить? Или просто стараетесь начать разговор?

– Любишь прямоту? Ну что ж, мне это нравится. Прямота – признак настоящего мужчины, а не сопляка. Вед ты же мужик?

– Моя оболочка имеет строение мужского пола. Мышление тоже более характерно для мужчин… но сам себя я не отождествляю с каким-то именно полом.