— Не бойся, — вместо всего этого прошептал он. — Ничего не бойся.

И все же не выдержал и сжал подушечками пальцев ее упругий сосок, легонько покрутил его, погладил. Лина застонала, выгибаясь и подаваясь ему на встречу. Блин… Что он делает.

Его тени окутали Лину, поглаживая щиколотки, колени, бедра, проникая под легкую юбочку. Он каждой частицей этих теней ощущал ее жар, ее дикое возбуждение. Хотя… о чем он? Это ведь его возбуждение, которое она лишь транслирует через себя. Глупо самообманываться о том, что Лина вот так бы добровольно захотела переспать с мужчиной, которого едва знает. Впрочем, за ним волочится почти вся женская часть факультетов.

И все же сейчас Лина испытывает его желания.

А не свои.

Это совсем немного, но отрезвило. Гадар хотел убрать пальцы с ее груди, но она не дала — прижала его ладонь к груди плотнее.

— Лорд… ректор… помогите… мне…

Он сглотнул пересохшим языком, едва не оцарапав небо.

— Я помогаю, Лина. Я помогаю…

— Не бросайте… прошу, не бросайте меня в темноте…

Гадар выругался про себя. Черт! Она и его тьму тоже чувствует! Эта тьма тоже ее ласкает, тоже гладит во всех местах, скользит по коже, дразнит маленький возбужденный бугорок между ног, она же так удобно сидит, скрестив их и раскрыв перед ним все, что нужно… Он этой тьмой чувствует, как там мокро, как жарко, как она течет, готовая и зовущая…

— Я рядом, Лина, — прохрипел он, не удержавшись и поцеловав ее в шею, но тут же отстранившись. — Не бойся тьмы. Она ничего тебе не сделает.

— М…м…м… лорд… мне так хорошо… почему мне так хорошо…

Он хотел сказать, ей хорошо потому, что он гладит пальцами ее соски, его тени ласкают ее между ног вместо его языка, раздвигают потайные складочки, ее маленькая горячая дырочка сокращается от каждого их прикосновения, что низ ее живота напрягается — ведь она так близко к разрядке.

Но вместо этого сказал тихо и размыто:

— Это эффект от твоего дара. Еще немного, Лина, еще немного, соберись…

— Я не могу… Лорд… а…а…а…

Лина закричала, выгнувшись дугой, он всеми своими тенями ощутил, как она кончила, вытолкнув из себя всю тьму, которая попыталась проникнуть в нее, пока она была так податлива, так открыта перед ним.

Его затрясло, когда она обессиленно рухнула спиной ему на грудь. Молодец, девочка. Ты оказалась даже сильнее, чем он сам. Не позволила тьме проникнуть в тебя, наполнить, завладеть. Умница, малышка…

По всему телу прокатилась волна боли — это тени безмолвно закричали, страдая по теплу, которого только что лишились. «Вот так. Знайте свое место. Вы просто тени».

Несмотря на тупую боль, Гадар остался доволен и собой и этой сладкой малышкой, от которой у него и сейчас голова кругом. Пока она в полубеспамятстве лежала у него в руках, он убрал пальцы с ее груди, поправил вырез платья.

Как ему удалось удержаться и не наброситься на нее сейчас, когда возможность сама пришла в руки?

Наверное, тьма в нем все же не так сильна, как он думал, и частица света все еще способна подавить весь этот мрак, в который его тянет ошибка молодости. И все благодаря этой Лине. Она — причина его мучений, и она же пробудила в нем эту светлую искру, способную бороться.

Какое безумное противоречие.

Поднявшись, он бережно взял Лину, которая буквально провалилась в сон, на руки и отнес в кровать. Она лежит такая хрупка и открытая перед ним, что в груди защемило. Он не позволит с ней случиться ничему дурном.

Никогда.

Постояв над ней несколько мгновений и любуясь ее чистой красотой, он укрыл ее до подбородка, а затем быстро вышел из комнаты. Слишком долго он провел с ней наедине. Слишком многое случилось.

Ему еще предстоит все это объяснить ей самой, особенно если вспомнит свой оргазм и его невольную к нему причастность. Блин, в случае чего придется просить официального извинения. Хотя в целом он действовала в пределах протокола — Лину накрыл первый контакт с даром, а протокол гласит «делать все, что необходимо, чтобы не дать студенту провалиться в негативную сторону дара». Что ж, если для этого требовалось заставить ее кончить…

Гадар понимал, что оправдывает себя. Что можно было обойтись более традиционными способами — вызвать элементалей, созвать круг членов Содружества магов или призвать духов стихий. Но когда представлял, что ей придется обнажаться перед кем-то из них, Гадара охватывал гнев.

Все эти ритуалы подразумевают, что студент должен стоять совершенно голым, причем с расставленными ногами, для лучшей связи. А позволить кому-то глазеть на Лину он попросту не мог. Уж лучше он сам, в тишине и в дали от посторонних глаз. Даже, если девушка потом закатит скандал, грозящий ему снятием с должности.

Все равно.

Никто не посмеет таращиться на нее, заставлять краснеть и дрожать от страха.

Здесь со своей тьмой он согласен: Лина — для него.

Проснулась Лина, когда в глаза настойчиво стал лезть солнечный луч. Во всем теле какое-то невероятное расслабление, захотелось нежиться в этой мягкой и пушистой постели. Будто ее окутала йогуртовая перина. Как давно она спит? Где вообще находится?

А через секунду события прошлого вечера накатили волной, и Лина резко села в постели.

Огляделась — она одна в огромной кровати с бархатными покрывалами, обстановка дорогая, такое, наверное, только в королевских семьях Великобритании бывает. На окнах тяжелые шторы раздвинуты, а легкая зеленоватая органза колышется от ветерка. Зеленые и синие кристаллы померкли в дневном свете, но на потолке узоры из них все такие же потрясающе красивые.

Что вчера произошло? Как она попала в кровать. Что-то не припомнит она, чтобы ходила в ванную и готовилась ко сну.

Ректор!

Она ведь сидела на полу с ректором и… медитировала. Во всяком случае, пыталась. И если все медитации проходят именно так, она прям вот не против практиковать чаще. Что конкретно происходило — Лина не помнила, но каждая клеточка тела говорит, что было очень приятно. Очень приятно. В ней даже осталось какое-то послевкусие что ли.

В голове только обрывки воспоминаний, потому что остальное заполнили ощущения. А они были удивительными, мощными, яркими. Никогда Лина еще не испытывала ничего подобного. Она помнила шепот лорда Дартиона, который, вроде, направлял ее, говорил, что делать, все время просил не бояться, расслабиться и сосредоточиться.

Видимо, у нее получилось, если она все еще здесь, в Академии Диамант де Грин.

И все же, как она попала в кровать?

По ней прокатилась волна смущения — неужели ректор…

Она резко открыла одеяло и, к своему облегчению обнаружила, что все еще одета в платье, подобранное феей. Ну вот, все в порядке. Даже стало немного досадно, что лорд Дартион даже в такой, вообще-то интимный, момент не проявил к ней ни капли интереса.