Очнувшись от дьявольского наваждения, Эрин соскользнула на пол, забилась в угол салона, поджала колени к подбородку и обхватила их руками.

Коннор выпрямился, стукнул кулаками по баранке и воскликнул:

— Прости меня, Эрин! Я не должен был так поступать.

— Все нормально, — прошептала она. — Ты в этом не виноват.

Он метнул в нее насмешливый взгляд и спросил:

— А кто же тогда виноват?

Эрин закусила губу и потупилась, так и не ответив ему.

— Клянусь, что больше я к тебе и пальцем не притронусь, — сказал он и повернул ключ в замке зажигания. — Тебе нужна защита, и я должен ее обеспечить. Иначе может произойти непоправимое. Пристегнись, нам пора ехать.

Его непререкаемый тон странным образом напомнил Эрин о ее отце, и она покорно пристегнулась ремнем безопасности.

Коннор включил радио, покрутил ручку настройки, и салон наполнился тоскливыми звуками классического блюза.

— Если хочешь, можно послушать другую волну, — предложил он.

— Спасибо, меня устраивает и эта, — пролепетала Эрин, не осмеливаясь поднять глаза.

Она попыталась отделаться от неприятных воспоминаний о своем первом сексуальном опыте, но они продолжали настойчиво всплывать из глубин ее памяти во всех омерзительных подробностях.

Во время близости с Брэдли Эрин абсолютно ничего приятного не почувствовала, разве что легкое смущение от пошловатого комплимента, которым он удостоил ее фигуру. Когда же он с натугой вошел в нее и стал на ней пыхтеть и потеть, ей захотелось его спихнуть, чтобы избавиться от чужеродного предмета, вторгшегося в ее тело. Но она не посмела, сочтя такой поступок бестактным. Эрин принудила себя дотерпеть неприятную процедуру до конца, решив, что огорчать Брэдли не стоит.

Он же был тогда озабочен исключительно собственными ощущениями, и Эрин смогла внимательно разглядеть все его гримасы и ужимки, пока он удовлетворял свою похоть.

Получив удовольствие от судорожных прыжков на ее вялом и податливом теле, Брэдли пришел в благодушное настроение и попытался убедить ее, что скоро эта дурацкая возня понравится и ей. Разумеется, самоуверенно добавил он, для этого ей придется усиленно практиковаться, следуя специальной программе. И начать интенсивный курс обучения лучше всего, естественно, с урока минета. Ведь даже неприлично дожить до совершеннолетия, ни разу так и не взяв член в рот.

— Пора взрослеть, крошка! — бодро воскликнул он, вволю насмеявшись. — Ты созрела для полноценной половой жизни. А пока предлагаю перекусить пиццей.

Эрин поблагодарила его за все, но от пиццы отказалась, сказав, что не голодна и вообще торопится домой. Спустя некоторое время Брэдли вновь склонил ее к соитию. Эрин уступила ему без особого восторга, исключительно из вежливости. Конечно, определенную роль сыграли и прочитанные ею любовные романы, под влиянием которых у нее сложилось мнение, что Брэдли в общем-то не такой уж и неловкий любовник. Он проделывал с ней все, что теоретически должно было вызвать у нее бурный оргазм: уделял внимание ее грудям, пусть и недостаточное, стимулировал эрогенные точки у нее в промежности, грубовато имитировал оральные ласки. Будь он более снисходителен и терпелив, проделывая с ней все эти штуки, его цель, возможно, и была бы достигнута.

Увы, все завершилось иначе. Однажды ночью, взбешенный ее пассивностью, Брэдли прервал коитус и в сердцах обозвал ее бесчувственной тряпичной куклой, непригодной Для секса. В качестве последнего средства, способного пробудить в ней желание, он предложил ей таблетку экстази. Эрин отказалась глотать эту гадость. И вскоре он отбыл в Гарвард, откуда, к ее величайшему облегчению, больше ей никогда не звонил.

Ее маме Брэдли, однако, понравился, и она расстроилась, узнав, что Эрин не выйдет за него замуж.

Уверовав после разрыва с Брэдли в свою женскую несостоятельность, Эрин сочла благоразумным воздержаться от дальнейших экспериментов и погрузилась в исследовательскую работу, приносившую ей не только моральное удовлетворение, но также научное признание и уважение коллег.

Она продолжала бы затворничать и сторониться мужчин, если бы не узнала однажды, что Коннор угодил в смертельную ловушку, устроенную ему и его напарнику коварным Новаком. Напарник погиб, а Коннор, оставшийся в живых, долгое время находился в коме. Тайно влюбленная в Маклауда с юных лет, Эрин стала регулярно навещать его в больнице и читать ему вслух книги в надежде, что это поможет ему быстрее вернуться в нормальное состояние.

Когда он пришел в сознание, Эрин была на седьмом небе от радости, но признаться ему в своих чувствах не решилась. Ей казалось неприличным навязывать свои глупые девичьи грезы зрелому мужчине, перенесшему сильное нервное потрясение и страдающему от физической боли.

Время шло, постепенно Эрин остыла и снова заползла в свою раковину. Жизнь покатилась по накатанной колее, пока не произошли трагические события на Кристал-Маунтин, в которых участвовали Новак, Габор, ее отец и Коннор. Эта драма, свидетельницей которой стала Эрин, не только потрясла ее до глубины души, но и разбила вдребезги весь ее привычный мир.

С тех пор Эрин старалась не воскрешать в памяти воспоминания о своей жизни до этого трагического события. Но разве могла она предвидеть, что ей представится шанс разобраться раз и навсегда, могут ли ее грезы о любовной близости с Коннором осуществиться в реальности. Упускать эту уникальную возможность Эрин не собиралась. Имела же она, черт побери, право хоть разок совершить нечто дикое и недозволенное! Тем более что об этом ее поступке никто и никогда не узнает, если только она сама того не пожелает.

Эрин снова посмотрела на суровый профиль своего сексуального идола. Он почувствовал ее пылкий взгляд и пристально посмотрел ей в глаза. На щеках Эрин вспыхнул румянец. Лобзания Коннора возбудили ее так, как не смогли возбудить все нелепые ухищрения самовлюбленного сластолюбца Брэдли. Жизнь больше не казалась ей блеклой и постылой, жаркие поцелуи Маклауда словно пробудили ее от долгого сна. Эрин улыбнулась и мечтательно уставилась в окно.

Прежде чем съехать с магистрального шоссе, Коннор несколько раз сверялся с картой. Сегодня ему изменила его хваленая самоуверенность, и он стал сомневаться даже в своей безупречной памяти. А главное, он был не уверен в том, что именно его сильнее напугало — потеря самоконтроля и, как следствие, допущенное им бесцеремонное обращение с женщиной или ее неожиданная реакция на его безрассудный поступок.

Он был обязан охранять ее, а не соблазнять. Эрин в конце концов его возненавидит за безобразное поведение и будет права. Что подумает о нем Ник, если узнает о его выкрутасах? Боже, как мог он так низко пасть?! Как он посмел заявиться ночью к одинокой беззащитной девушке, застращать ее до смерти небылицами о плохих парнях, от которых исходит угроза, а потом дерзко похитить ее и зацеловать до полуобморочного состояния, просовывая язык ей в рот, теребя груди и задирая юбку. И спохватиться, лишь оказавшись на волосок от непотребного соития в машине в гараже аэропорта!