— Пидор гнойный! — И тут же обратился ко мне: — Слыхал, Дименций-то сваливает.

— Куда?

— Да на кладбище.

— В смысле?

— Ну, могильщиком устроился. Вакансия появилась, зарплата, говорит, офигенная. Теперь надо человека на его место искать.

— Чего их искать — по пять штук каждый день приходят, работать просятся.

— И значит, надо первого встречного в бригаду пихать? А если алкаш конченый или, наоборот, работяга-мужик, который через три дня достанет своей праведной тупостью? Надо такого, чтоб в коллектив влился.

Вадим прав, любого брать нельзя. Советую:

— Ты с директором перебазарь, пусть не принимает. Сами, дескать, найдем.

Бригадир покивал, покрутил в руке пачку «Явы», вытряхнул новую сигарету.

— И еще одно… — голос его стал серьезным. — Разговор есть деловой. Но это после спектакля, чтоб спокойно, без суетни. Андрюня идейку одну подкинул, надо бы обсудить.

В брехаловке появляется чета Кругловых. Жена, страшная и жирная, играющая обычно купчих или пенсионерок-домохозяек, держится по обыкновению королевой — это смешно; а муж, щуплый, затюканный, и не пытается хорохориться, этим он симпатичен… Сразу следом за ними вошел заспанный, хмурый Лёха, словно непутевый, умственно недоразвитый сынок Кругловых. Такой парад заставляет меня хохотнуть.

— Чего лыбишься, дебилина? — с ходу ощетинился Лёха. — Круть свою почуял?

Я уже показал ему прикупленное шмотье, тот долго удивлялся, подсчитывал, превозмогая дремоту, сколько литров цыганки можно было купить вместо этого вороха одежды, не верил, что она досталась мне без оплаты нормальными, живыми деньгами… Теперь он рассказывает Вадиму:

— Джинсы ништячные, сапоги, куртяк с воротником меховым! И еще стегает, что башли за них не выкладывал. Какой у учителей может быть бартер?!

— Может, — успокаивает его бригадир. — Моя сестра сродная в Доме культуры работает, им тоже вместо денег сгущенку дают, чулки, всякую хрень.

— А Дом культуры что же дает этим, которые хрень? — тужится разобраться Лёха.

— Хрен их разберет. — И Вадим переводит разговор в другое русло: — Димон сваливает, увольняется, гад…

Спектакль в семь вечера. Около пяти мы начинаем таскать из склада в пристройке к театру декорации. Сегодня дурацкий детектив «Китайский болванчик» в четырех действиях, и в каждом — новое оформление. Придется попотеть.

Димон работает с прохладцей. Что ж, это понятно, через три-четыре дня он исчезнет отсюда, а трудиться почти уже не на своей работе, наверное, тяжело — душой ты не здесь, но рукам приходится вкалывать.

— Давай, Дименций, набирай мышечную массу, — подбадривает его богатырь Андрюня. — Ямы рыть — это тебе не картонки переставлять.

Димон не склонен к шуткам, что-то невнятно бурчит в ответ.

— Ты ж там сопьешься за две недели! — Андрюня продолжает подкалывать. — Я как-то был на похоронах, так могильщикам два батла водяры дали, еще деньжат. И так — каждый день.

— Уху, дождешься, — кряхтит Димон, вставляя фанерную стену в специальные трубки в полу. — И работают там теперь не синяки, а инженеры всякие. Меня-то дядя еле устроил. Престижное место.

— Кстати, говняно ты поступил, — объявляет Вадим. — Увольняйся, тебя здесь не держат. Просто надо заранее предупреждать. Кого вместо тебя брать прикажешь?

Димон, скрывая равнодушие, пожимает плечами.

— Э, у меня есть как раз чувак! — вскрикивает обрадованно Андрюня. — Нормальный парень, сосед, молодой, правда, шестнадцать лет…

— Работать-то может?

— Да вроде. Куда он денется? Если что, я его научу, — богатырь, осклабясь, показал свой мощный кулак. — Нет, серьезно, нормальный парнишка. Театром интересуется!

— Чутка поработает, насмотрится и перестанет, — тут как тут Лехина реплика.

Декорации первого действия установлены, декорации для второго наготове за кулисами. Возвратились в брехаловку, упали на свой персональный диван. Курим, ждем.

Актеры, перевоплотившись в персонажей пьесы, кто как может, убивают последние минуты до начала спектакля. Вместе с гримом и костюмами изменились их голоса и манеры. Вот балагур Храпченко стал элегантным авантюристом, он постреливает глазами, выбирая жертву; молодая актрисочка Лариса Волкова готова влюбиться в сорокалетнего, но превратившегося на пару часов в безусого юношу актера Михеева…

Докурив, Вадим ушел переговорить с директором насчет нового монтировщика. Димон достает из кармана колоду карт.

— Может, перекинемся, чтоб время скорее шло? В очко или в секу…

— Бабки лишние появились? — кривится в ухмылке Лёха.

— Можно и без денег, просто…

— На просто в дурака играют.

— Давайте хоть в дурака.

— Погнали в кандейку.

Вадим серьезен, даже суров. Он сидит в стороне и наблюдает, как мы по очереди швыряем карты на кусок ДСП, заменяющий стол. Играем пара на пару, и мы с Андрюней хронически продуваемся.

— Да ёптель, — ворчит мой напарник, собирая с ДСП кучу карт, которые ему в очередной раз отбить не удалось. — Не игра, а идиотство. Хоть ты, Ромыч, сделай что-нибудь.

— Я ему сделаю, — Лёха со злой веселостью скидывает на подобие столика трех королей. — Отобьешь — получишь козырного.

Мой широченный веер в левой руке пополняется королями. Досадно, конечно, но особого азарта нет. Хочется услышать, что скажет Вадим. По его лицу ясно — именно сейчас он готов раскрыть нам суть той идейки, что посетила Андрюнину бо2шку и которую необходимо сообща обсудить. Мы не торопим бригадира, зная, что он заговорит, когда посчитает нужным.

— Ха-ха, четырехкратное дурачье! — щелкает меня по носу последней своей картой Лёха. — Учитесь, пока папа жив!

Андрюня собрал колоду, торопливо тасует:

— Сейчас, чувствую, пойдет карта.

А бригадир закурил, полюбовался огоньком зажигалки. Прошелся по комнатушке. Наши глаза следят за ним, Андрюня отложил карты. Момент настал.

— Та-ак… Насчет этого парня поговорил. Виктор Аркадьевич против ничего не имеет. Второе, через неделю примерно — едем на гастроли куда-то. Не знаю, куда именно, Аркадьевич сказал: готовьтесь.

— Классняк! — вскрикивает Лёха, но серьезный взгляд бригадира моментом остужает его эмоции.

— А теперь о важном, — пауза. Мы, как бандерлоги из сказки, придвигаемся к Вадиму ближе. — Дело в том, что вот Андрюню озарила идея такая, на первый взгляд… нереальная, но если обдумать — можно и попытаться, — снова психологическая пауза с полминуты. — Короче, все, думаю, знаете, что наша главбухша каждый вторник после двенадцати таскает недельную выручку в банк…

— Угу, еще бы! — с готовностью закивал Лёха. — И?