Итиро взмахнул рукой.

Бросок… Кекецу-сёге летит в идзинский шлем. Вернее — чуть выше шлема. Поворачивается в воздухе более тяжелой частью — крюком — вниз…

Идзин, по всей видимости, принимает оружие Итиро за большой метательный нож, машинально прячет голову за щитом. И как только крюкастый кинжал пролетает мимо, поднимает ее…

Кекецу же, остановленный веревкой в полете, резко падает вниз. Правильно падает — перехлестывая и через щит, и через шлем. А в следующий миг Итиро что есть сил дергает веревочный хвост на себя и вверх.

И задуманное исполняется. Острый крюк, рванувшись назад, подцепляет кольчужную сетку на шее и затылке идзина. Сбрасывает шлем с головы. Раздирает снизу вверх обнажившуюся шею, пропарывает кожу, мышцы, жилы, входит под черепную кость…

Еще один р-р-рывок!

Идзин подался вперед — вслед за натянувшейся веревкой. Сделал шаг, другой. Рухнул на собственный щит. Задергался в предсмертной агонии, словно рыба, попавшаяся на крючок. Итиро подскочил к противнику, выдрал загнутое лезвие из глубокой рваной раны, бросился к винтовой лестнице…

Поздно! Уходить этим путем слишком поздно. Внизу уже грохотали десятки сапог, и не было никакой надежды пробиться сквозь живую пробку в закрученной спиралью каменной кишке. Единственный путь к спасению вел наверх — туда, где звучал рог. Да, там тоже враги, но внизу их сейчас намного, несравнимо больше.

Из-за поворота лестницы уже показались первые идзины. В тяжелых доспехах, с мечами, копьями и щитами, они поднимались, мешая друг другу в узком проходе. Но они поднимались! И их следовало задержать.

Итиро знал как.

Он отскочил назад — к факелам, горящим над входом в хранилище Черной Кости. Вынул из потаенных кармашков две заклеенные бумагой бамбуковые трубочки-докуэн. Раз — и подожжены маленькие фитильки. Два — дымящиеся бамбуковые обрубки летят на лестницу — под ноги поднимающемуся врагу.

А Итиро бежит к противоположному концу коридора.

«Пш-ш-ш-ших! Пш-ш-ш-ших!» Трубки заискрились, закрутились, завертелись на каменных ступенях. Закричали идзинские воины.

На этот раз ярких вспышек не было, зато густо повалил дым. Смесь горючего порошка с аконитом, мышьяком, сухими бамбуковыми волокнами, беленой, тертыми кретоновыми плодами и едкими маслами, которой были набиты докуэн, не ослепляла, как нагэ-теппо, а душила.

Крики стихли, люди на лестнице надсадно кашляли и хрипели. Послышался звон оброненного железа и звук падающих тел, закованных в доспехи.

Готово! Винтовая лестница временно перекрыта. Это хорошо. Плохо то, что самому теперь здесь задерживаться нельзя: тяжелые клубы удушливого дыма уже вползали на верхний этаж башни. Нужно было срочно выбираться на воздух.

Итиро бросился к деревянной лестнице, ведущей на внешнюю смотровую площадку. С разбега вскочил на верхнюю перекладину, рывком подтянул тело к квадратному отверстию открытого люка и сразу откатился в сторону, вправо…

Гудение рога оборвалось. Над головой раздался яростный вскрик. У самого уха металл сухо ударил о дерево.

Перекат через спину — и Итиро вновь стоит на ногах. Ловкость и стремительность в очередной раз сберегли ему жизнь. А еще — худощавое сложение и невысокий рост. Огромный идзин с топором и большим прямоугольным щитом, поджидавший его у люка, ударил немного запоздало и в расчете на более крупного противника. О том, что враг умудрится проскользнуть под широким лезвием, надвое разрубившим темный проем люка, идзин не подумал.

Итиро отступил, выигрывая время и осматриваясь. Он оказался на просторной круглой площадке, огороженной каменной зубчатой оградой. Кроме него здесь находились еще два человека. Первым был щитоносец с секирой. Второй идзинский воин стоял в отдалении, у бойничной ниши — без щита, в легком кожаном панцире с нашитыми на груди металлическими бляхами, с сигнальным рогом у ног — большим и изогнутым. В руках — взведенный самострел.

Идзин-сигнальщик поднимает оружие… Нет, уже поднял!

Стреляет, почти не целясь.

Щелчок, звон тетивы…

Чтобы уберечься от стрелы, Итиро пришлось отпрянуть назад, развернувшись всем корпусом. Короткий дрот, похожий на метательную стрелку-утинэ, задел жестким оперением куртку на груди и исчез в ночи. Стрелок тут же склонился над самострельным луком, явно намереваясь перезарядить его.

А другой идзин — со щитом и секирой — уже наступал вразвалку, подобно рикиси,[16]выходящему на поединок. Замысел был ясен: разрубить Итиро, размазать его щитом о каменные зубцы или просто выпихнуть с башни, как с помоста-дохё.[17]И шансов уцелеть в этом идзинском хакудо[18]почти не было.

Итиро вновь держал в одной руке меч, вырванный из-за спины, в другой — крюк-кинжал. Противник приближался, выставив щит и занеся топор. Торчавший из-за щита конусовидный шлем — цельный, металлический, гладкий, с опущенным забралом — не пробить и не сдернуть с безопасного расстояния броском кекецу-сёге. Да и нет уже между ними безопасной дистанции: враг подошел практически вплотную.

Это был умелый и опытный воин. Идзин не отвел щит и не открылся, нанося удар. Тяжелая секира мелькнула над головой Итиро, и синоби едва успел подставить клинок сикоми-дзуэ под глубокий нижний вырез боевого топора. Ему удалось отвести чужое оружие в сторону. Широкое лезвие со звоном и скрежетом обрушилось на каменную кладку возле правого плеча Итиро. Брызнула сколотая щебенка.

Не имея ни малейшей возможности пробить прочный вражеский щит, ответный удар Итиро нанес по его верхней кромке. Стремительное движение левой кисти — и крюк кекецу-сёге, словно коготь гигантского зверя, зацепил дерево, обитое кожей и крепленное железными полосами. А когда идзин взмахнул топором снова, Итиро дернул щит на себя и вниз, на миг буквально повиснув всем телом на отягощенной левой руке противника. Идзин, не ожидавший такого, шатнулся вперед. И открылся наконец! Щит перекосился, опустился. Между его верхним клепаным краем и стальным шлемом появилась широкая щель. Вот туда-то и скользнуло острие сикоми-дзуэ.

Темная сталь вошла под ворот доспеха. Пронзила тело идзина сверху вниз. И вырвалась обратно в кровавом фонтане, провожаемая предсмертным хрипом умирающего.

Так, а что стрелок?! Стрелок-сигнальщик все еще возился со своей громоздкой метательной машиной. Итиро действовал быстрее. Взмах левой рукой. Шуршание веревочного хвоста, устремившегося через разжатые пальцы за кинжалом-крюком.

Кекецу-сёге зацепился за ложе самострела. Итиро перехватил веревку, дернул ее на себя. Оружие выскользнуло из рук идзина.

Прыжок, еще один. Безоружный противник поднял руки, прикрыв голову. Итиро ударил ниже. Меч синоби рассек грудь и вошел глубоко в живот, вывалил кишки, выпустил душу.