Уродливая, пакостная улыбка резанула по нервам, как лезвие отточенного ножа. Мнемонический вопль Ушастого тут же ворвался в сознание, окончательно разрушая наваждение… Рогман вздрогнул всем телом, резко подавшись назад, и жвала паука отчетливо клацнули, схватив пустоту…

Ах ты, тварь!..

Он откатился по трубам, одной рукой приподняв покалеченную самку нетопыря, а другой выхватив из петельки на поясе клинок из голубоватой стали.

«Думай, куда бежать!» – шарахнул он в сторону Ушастого злой, сосредоточенной мыслью, а мономолекулярная сталь уже загудела, рассекая сначала воздух, потом ржавую труху крайней трубы, а вместе с ней паука-карлика, наискось, поперек улыбки, что не успела сползти со сморщенного лица симбионта.

* * *

Бежать опять было некуда…

Это Рогман понял и без подсказки нетопыря. Все выходы из зала контролировали страшные существа.

Возможно, они не преувеличивали, показав ему мысленную картинку множества колышущихся спин, – прошло не больше минуты, а в зале уже не осталось места от прибывающих тварей. Рогмана, который, встав на четвереньки, пятился по трубам, одной рукой умудрившись прижимать к груди раненую нетопыриху, вдруг охватила смертная, безысходная тоска.

Почему это случилось сейчас, когда он едва жив, но обрел СВОБОДУ, сорвался наконец с незримой цепи… Что за рок преследует его?! Почему судьба предписала ему подохнуть здесь, меж старых трухлявых труб?!

Взгляд Рогмана затравленно метался по стенам в поисках несуществующего выхода.

Похоже, его действительно не было – спина уперлась в преграду. Ушастый, метавшийся под потолком, спикировал вниз и громко завизжал, распустив крылья. Храбрый зверек тоже осознавал всю безвыходность их положения, и теперь его яростный крик вызывал на бой всех тварей Сумеречной Зоны…

Вид оскаленной мордочки нетопыря, вставшего рядом с блайтером, ничуть не подействовал на голодных тварей. Трое из них уже вскарабкались по трубам, но не нападали.

Через некоторое время он понял почему.

В зал деревянной походкой вошло с десяток диких. Эти существа никогда не отличались особой сообразительностью, занимая некую промежуточную ступень между животным миром тоннелей и цивилизованными обитателями Города этнамов, но сейчас их поведение было вообще ни на что не похоже. Свирепые по натуре, не терпящие ничьего соседства, они спокойно шли между восседавшими на пауках карликами, сжимая в волосатых руках примитивные орудия убийства.

Рогман ощутил, как всколыхнулась волна чужеродных мыслей, словно сама тьма прошлась по залу своим черным крылом, и дикие, как по команде, задрали головы, уставившись на него.

Вот, значит, как… Вот почему они напали на своего же сородича, Говорящего-С-Вещами, который являлся личностью неприкосновенной для любого члена тоннельной орды. Ими управляли эти гнусные, оседлавшие пауков отродья!..

«Ушастый!»

Острая мордочка повернулась к Рогману.

«Разбей их морок! Постарайся! Хотя бы на миг!»

Нетопырь понял. Он повернулся всем телом в сторону диких и заверещал, подкрепляя визгливой волной ультразвука свой мысленный посыл.

Несколько томительных секунд ничего не менялось. У Рогмана захватило дух, казалось, кости черепа сейчас треснут от исторгаемой нетопырем неслышной звуковой волны. Пауки в зале и на трубах беспокойно заворочались, даже те, кто уже пожирал трупы, вдруг задергались, ощутив неладное…

В воздухе царило нечто необычное. Рогман внезапно понял, что ОЩУЩАЕТ ЭТО.

Чувство оказалось сродни тому, которое охватило юного клонга два года назад, когда его рвануло в трубу вентиляции. Только в этот раз зуд не охватывал кончики пальцев, просто в голове исчез иссушающий звон…

Он совершенно не был готов к тем переменам, что творились внутри его сознания, которое внезапно рванулось вверх, будто могло существовать отдельно от бренного тела.

Но что больше всего ужаснуло Рогмана – там, наверху, над поверхностью бытия, его ждали!.. Ждали много лет… Словно с самого рождения знали о нем, а он в свою очередь знал, как обращаться с этим НЕЧТО…

Конечно, Рогману ничего бы не сказали такие термины, как наследственность и генная инженерия. Он просто до дрожи перепугался того, что сделал, когда его сознание вырвалось за пределы сущего и проникло в НИКУДА.

Нетопырь выглядел как бледное пятно на фоне ослепительного света. Сонмище пауков-симбионтов, наоборот, расползлось под ногами жирной кляксой иссушающей тьмы… Дикие вообще воспринимались как бесформенная масса серого цвета.

И над всем этим парил некий образ…

Рогман не мог описать лица. Его душа дрогнула, исказилась в нем, словно в зеркале, черты прекрасного, неведомого создания вдруг подернулись рябью, будто он своим присутствием всколыхнул их, как бывает, когда шлепнешь ладонью по поверхности воды, в которой живет твое собственное отражение…

Она ждала его… Ждала тысячи лет…

У нее не было собственной воли. Она являлась лишь отголоском, проводником, вечной памятью миллионов жизней.

Жизней, которые ушли, оставив ее одну, а по Миру растеклись серые пятна БЕЗМЫСЛИЯ…

КИМПС…

ЭТО БЫЛА ОНА!..

Совершенно одна, в оглушающей тишине Мира, который покинул разум. Потерявшая смысл. Утратившая волю. Сохранившая лишь слабую память о своем истинном предназначении и жажду… Неистребимую жажду любви. Жажду жизни…

Рогман вдруг отчетливо понял: кем бы ни являлась эта КИМПС, она бессильна перед растекающимся пятном черной проказы. Ей не дано бороться самой. Ей дано лишь право исполнять. Ту волю, что в конце концов возобладает в этом постмировом пространстве.

И еще Рогман отчетливо понял: именно он своим рождением разбудил КИМПС. Она очнулась лишь для того, чтобы ужаснуться постигшим Мир переменам и осознать: появившийся малыш слишком далек, до него не дотянуться, все исковеркано, сломано, а значит, и она уже ни к чему…

Она больше не могла созидать. Старый Мир умирал вслед за своими создателями. Все кануло в Лету, от былого остался лишь он, Рогман, – маленькая частичка плоти, да заветная карточка генетического кода, затерявшаяся где-то у самого дна Мира…

…Потом, спустя много лет, Рогман неосмысленно позвал ее в порыве отчаяния… и она пришла!.. Тогда в теснине сырой улицы Города этнамов он крикнул, приказал: спаси! И она безропотно рванулась к нему, подняла, унесла прочь… и вновь потеряла. Дряхлые стены не выдержали неистового рывка. Все содрогнулось, местами Мир рухнул, открывая новые пути миграции для населяющих его существ, выпустив из самых затерянных, гиблых подземелий эту самую черноту, что расползалась бездумной, алчной проказой, оккупируя ярус за ярусом, неуклонно подбираясь туда, где еще теплилось нечто отдаленно похожее на настоящую жизнь, такую, как была до катастрофы…

…Это наваждение длилось не больше нескольких секунд.