Ее было так много, что из угла губ поползла красная струйка, и Эрике пришлось сплюнуть, чтобы не захлебнуться.

Послышался громкий окрик. Кристен, все еще стоявшая со сжатыми кулаками, велела девушке встать, добавив, что еще не покончила с ней. Эрика была в полной уверенности, что сейчас ее изобьют до полусмерти, а единственный человек, который мог бы помочь ей - Терджис, - исчез. Будь он поблизости, наблюдай все это, без сомнения, отбросил бы всякую предосторожность и встал на ее защиту. Ничто не могло бы остановить его, и Терджис скорее бы умер, чем покинул хозяйку. Но Кристен снова приказала ей встать и так громко кричала…

– Леди, пожалуйста, только не здесь, где он может видеть…

Кристен ожидала услышать мольбы, но только не такие, и сейчас, презрительно хмыкнув, осведомилась:

– Не много ли воображаешь о себе, если думаешь, что здесь кому-то есть до тебя дело?

– Терджис… - пробормотала Эрика. В голубых глазах стояли слезы.

При одном упоминании этого имени в воздухе блеснуло с полдюжины обнаженных мечей. Воины, стоявшие поблизости, поспешно схватились за оружие. Лишь Кристен, по-видимому, совершенно не испугалась возможного появления неуклюжего великана, поскольку была слишком обозлена.

– Тогда пусть приходит! Сомневаюсь, что мы вообще его заметим! А теперь вставай…

Но тут ее перебил голос, который присутствующие менее всего ожидали услышать:

– Нет, Крис. Корми ее, пусть она ни в чем не знает нужды. Страдать ей суждено лишь от моей руки.

Кристен, что-то в бешенстве пробормотав, зашагала назад, к телеге. Селит умудрился кое-как сесть и теперь привалился к борту телеги, чтобы снова не упасть.

– Позволь мне… - начала она.

– Нет. Она должна понести наказание от моей руки. Только от моей.

Голос его был не таким сильным, как прежде, но оттого не менее решительным. Селигу потребовалось немало усилий, чтобы удержать сестру, и теперь он не собирался сдаваться. Кристен ясно видела, что Селю будет спорить до конца, поэтому, хоть и неохотно, решила сдаться.

– Будь по-твоему, хотя мне это не нравится. И ложись поскорее. Отдых для тебя сейчас так же важен, как еда, и в этом ты будешь меня слушаться!

Селит в последний раз взглянул на свою стройную узкобедрую мучительницу, все еще распростертую в грязи, и улыбнулся…, или по крайней мере попытался. Но даже это оказалось слишком трудным для него, и он со стоном рухнул обратно на тюфяк.

Кристен от злости скрипнула зубами. Ради брата она была способна на все, однако именно он не позволял дать выход ярости. Гнев Кристен был так велик, что она была готова потерять голову от бешенства, хотя волей-неволей вынуждена была признать правоту брата. Если бы над ней издевались так, она бы тоже не пожелала, чтобы родные отплатили за нее, если сама была в состоянии сделать это.

Она снова зло уставилась на датчанку, прежде чем подойти ближе. Эрика все еще не поднялась на ноги, но, хотя и с трудом, сумела сесть.

Вставать девушка не спешила: лицо Кристен было по-прежнему свирепым. Эрика настороженно смотрела на норвежку. Но та, не обращая на нее внимания, спросила у Торольфа:

– Ведьма ела?

– Она не заслужила никакой еды, - последовал короткий ответ.

– Но ты слышал Селига, - возразила она. - Нужно кормить ее, заботиться и не причинять никакого зла. Пусть она ни в чем не испытывает нужды до того дня, когда Селит сам сможет с ней разделаться.

– И до той поры ты будешь сдерживаться?! Это было сказано с явным намерением утихомирить ее гнев, и до какой-то степени ему удалось. В юности сестра Торольфа, Тира, была лучшей подругой Кристен, и теперь он занял место Тиры в ее новом доме. По правде говоря, Торольфу, как и ее братьям, разрешалось поддразнивать Кристен, и подобные проделки легко сходили ему с рук.

И то, что он подсмеивался над ней сейчас, заставило Кристен увидеть себя со стороны.

– Я удовольствуюсь тем, что буду представлять, как когда-нибудь Селит расправится с ней. - Она вздохнула.

– Сварит в кипящем масле?

– По меньшей мере.

Никто и не заметил, что Эрика побелела как мел, не поняв шутки. Девушку охватила паника, к горлу подступила горькая желчь. И если бы Кристен и Торольф не перешли к обсуждению места для лагеря и планов на завтра, Эрика никогда бы не смогла взять себя в руки еще до того, как взгляд светло-бирюзовых глаз норвежки снова остановился на ней.

– Покорми датчанку, Торольф, - резко сказала Кристен. - А потом приведи ко мне, да не забудь захватить веревку, я свяжу ее на ночь. Если ничего не найдешь, пошли за веревкой в деревню.

Она повернулась, чтобы уйти. Но Эрика остановила ее. С девушкой обращались, как с ненужной вещью, она слышала, как равнодушно они говорили о ней, и этого было достаточно, чтобы выйти из себя, но Эрика рассеянно отметила это, поскольку была слишком испугана и подавлена. В конце концов это даже к лучшему, не стоит еще больше раздражать этих людей.

– Ты можешь связать меня сейчас, я все равно не могу есть.

– Будешь.

– Я не могу жевать, леди Кристен.

Эрика не солгала. Внутренняя сторона щеки совершенно онемела, из глубоких ранок еще сочилась кровь, не говоря уже о том, что при одной мысли о еде девушку тошнило.

– Может бить, утром, - пробормотала она наконец. Кристен ничего не ответила, явно размышляя, не применить ли силу, но, по-видимому, мысленно согласилась с ней.

– Тогда принеси веревку, - обратилась она к Торольфу.

Рывком подняв Эрику на ноги, Кристен потащила ее к телеге, но не втолкнула на нее, как ожидала девушка, а вместо этого заставила сесть на землю рядом с колесом и, встав рядом, нетерпеливо постукивала носком сапожка в ожидании веревки. За все это время она больше ни слова не сказала Эрике. Время тянулось, и девушка неловко поежилась. Сейчас ее прикрутят к колесу и забудут на всю ночь, и тут она вспомнила, что не…

Ее щеки уже пылали от смущения, и, хотя слова не шли с языка, Эрика все же заставила себя спросить:

– Не могла бы ты…, то есть…, мне необходимо…

– Неужели Торольф не додумался свести тебя в кусты? - раздраженно спросила Кристен.

Приложив ладони к побагровевшим щекам, Эрика с трудом выдавила:

– Нет…, но я отказалась…, только не с ним. Ты велела ему не выпускать меня из виду.

– Верно, только пленница не может позволить себе роскошь разыгрывать чрезмерную стыдливость.

– Пожалуйста, я прошу тебя, как женщина женщину. Если бы ты могла поставить себя на мое место…

– Я была на твоем месте, датчанка. И оказалась в плену вместе с викингами, которых ты видишь в лагере! Нас заковали в цепи и держали под охраной тех саксов, которые сегодня отправились со мной на поиски Селига. Думаешь, тогда меня хоть на мгновение оставляли одну?!