– Что нового?

– Ничего. Бревин обмазал лицо глиной, чтоб комары не кусали. Лагутин невозмутимый какой-то стал, ничто его не волнует, не беспокоит, и говорит тихо, чуть не засыпая перед камерой.

– А Ботаник?

– Тот умница. Из березовой коры сплел корзинки, подвесил к дереву и хранит в них стратегический запас ягод и кореньев…

– Кто из них будет следующим?

– Что? – не поняла Кира.

Ворохтин встал и принялся ходить вокруг пня, глядя на траву, будто искал грибы.

– У меня не выходит из головы Гвоздев, – произнес Ворохтин. – В том, что за всем этим стоит Саркисян, я не сомневаюсь. Но чьими руками он все это делает? Руками Гвоздева?

– Что делает? – не поняла Кира.

Ворохтина злило, что Кира его не понимает.

– Ты что думаешь? – спросил он, остановившись перед ней и закрыв собой солнце. – Что Павлов шел по пляжу к воде и заметал за собой следы? Чушь! Это убийца Павлова, уходя с пляжа, заметал за собой следы.

– Убийца? – повторила она. Журнал съехал с ее колен, упал на траву и раскрылся. На глянцевой странице загорелый мускулистый мужчина рекламировал изящные трусы в полоску.

– Убийца! – подтвердил Ворохтин. – И Павлов и Лена были убиты. Не хочешь написать об этом статейку? Или взять у меня интервью на эту тему?

С пляжа донесся дружный смех. Монтажер отбил мяч в прыжке, и тот, сделав свечку, упал Гвоздеву на голову. Помреж с виноватым видом чесал темечко, а монтажер костерил его.

– И он будет убивать дальше, – сказал Ворохтин, глядя на Гвоздева. – Рейтинг передачи взлетит еще выше, рекламодатели начнут давить друг друга в очереди, а продюсер будет грести деньги лопатой, пока не останется последний робинзон… Интересно, Саркисян уже решил, кто останется?

– Неужели это мог сделать Гвоздев? – произнесла Кира. – Такой интеллигентный молодой человек! А как же он добирался до островов? Моторки ведь у всех на виду. А только попробуй заведи – такой треск начнется!

– А зачем моторка? Он, как и ты, мог приплыть на обычной весельной лодке.

– До Первого еще можно доплыть на веслах. А сколько придется грести до Четвертого? – возразила Кира.

– Для здорового парня это не проблема, – ответил Ворохтин. – Кстати, а где ты брала лодку?

Кира махнула рукой в сторону:

– Вон, видите постройки? Это детский лагерь. Там же есть лодочная станция. – И тотчас ее осенило: – Хотите, я схожу туда и спрошу, кто и когда брал напрокат лодку?

Ворохтин скептически посмотрел на Киру.

– Так тебе и скажут!

– Скажут! – заверила она. Она загорелась этой идеей и вскочила с шезлонга.

– Очень хочется?

– Как вы не понимаете! Это же настоящее журналистское расследование!

– Понимаю. Жареных фактов захотелось. Сенсации.

Кира стиснула губы и гордо вскинула голову.

– Скажите мне, пожалуйста, за что вы так ненавидите журналистов?

– А ты мне скажи: что ты все время паришься в своей штормовке?

– Не ваше дело! – обиженно ответила Кира и, повернувшись, быстро пошла по берегу в сторону детского лагеря.

– Твои соперники, поди, сейчас с голодухи пухнут, а ты кашу с мясом жрать будешь, – сказал Безымянный, помешивая ложкой в котелке. – Совесть не мучает?

Примус тихо гудел, бездымное синее пламя было неподвижным, словно выточенный из лазурита конус, перевернутый кверху дном.

Лагутин натянуто усмехнулся, пожал плечами и пробормотал:

– Каждый по-своему устраивается в этой жизни.

– Ах, сукин ты сын! – покачал бритой головой Безымянный, зачерпнул ложкой кашу и подул на нее. – Устраивается! Да если бы не я, жрал бы ты сейчас заячью капусту вприкуску с мухоморами!

– Будем считать, что мне повезло, – мягко отступил Лагутин.

– Вот именно, повезло! – согласился Безымянный, раскладывая кашу по мискам. – «Пол-лимона» заработаешь, не голодая и ничего не делая! Такой халявы мне даже во сне не увидеть! Я вот таксиста ножиком припугнул и какие-то гребаные десять тысяч рублей из его карманов вытряхнул. А получил за это девять лет с конфискацией. Считай, по году за каждую тысячу. Сколько тебе пришлось бы сидеть за пятьсот тысяч? Пятьсот лет? Эх, мама не горюй!

Он тихо засмеялся, показывая мелкие гнилые зубы, и в уголках его хитрых и жестоких глаз веером собрались глубокие морщинки.

– А почему ты говоришь «пол-лимона»?.. – осторожно произнес Лагутин, принимая из рук рецидивиста миску с горячей кашей. – Мы же договорились, что я отдаю тебе четыреста, а себе оставляю шестьсот.

– Инфляция, фраерок, – ответил Безымянный. – Каша с сегодняшнего дня здорово подорожала на нашем острове. Если не нравится – иди поищи дешевле.

Лагутин молча пожал плечами, словно хотел сказать: будь по-твоему, пятьсот так пятьсот. Он боялся спорить с Безымянным. Этот уголовник, бежавший из колонии строгого режима, вызывал у него страх и брезгливость. О первой их встрече Лагутин не мог вспоминать без содрогания. За несколько минут до сеанса связи на Лагутина неожиданно напал какой-то жуткий небритый человек с гнилыми зубами, привязал к дереву, стал бить в живот и при этом истерически кричать: «Мент поганый!! Выследил меня, да?! Месяц никто выследить не может! Ах ты, гнида! Падла! Ну признайся же, что ты мент!! Признайся, сука, а то кишки выпущу!!»

И он в самом деле стал размахивать ножом у самого лица Лагутина, словно кишки находились у того во рту. Лагутин тогда здорово сдрейфил и мысленно распрощался с жизнью. Но бритоголовый незнакомец, покрытый татуировками, быстро остыл и стал рассматривать вещи Лагутина. Он поддел ногой котелок, потом попробовал остроту тесака на своем ногте и пощупал одеяло. При этом он с опаской поглядывал на камеру, не смея приблизиться к ней или попасть в поле ее зрения.

«Ну признайся, что ты мусорок! – уже почти миролюбиво сказал он, вытаскивая из кармана Лагутина радиостанцию. – Я такой базарник только у ментов видел!»

Лагутин клялся, убеждал, доказывал, что он участник шоу «Робинзонада» и никто не догадывается, что помимо него на этом острове есть еще кто-то, что милицию он сам не уважает и рад отдохнуть от нее на этом острове… Безымянный как будто поверил. Но едва Лагутин попросил, чтобы тот дал ему возможность включить камеру и выйти на связь с базой, как все началось сначала. «Ты меня продать хочешь, хорек вонючий?! – орал Безымянный. – За фраера меня держишь?» Тут уже и у Лагутина нервы не выдержали. «Да ты себе только хуже делаешь! – крикнул он. – Если я не выйду на связь с базой, сюда спасатели припрутся!»

Увидев моторку, которая приближалась к острову, Безымянный заволновался и отвязал Лагутина. «Делай что хочешь, – сказал он ему, – но чтобы на остров никто не высадился. Иначе перережу тебе горло быстрее, чем лодка причалит!»