1-го сентября 1917 года. В последних числах августа пронесся слух. 3-я бригада приехала с Курно в Фельтен, но еще никто не знал, для чего она приехала, но вот 1 сентября мы увидели живых солдат, конечно, 3-й бригады (как их называли фельтенцы). Они нас окружили кругом, и нам видно было как они копали окопы и устанавливали где нужно пулеметы (но густо). Но солдат это мало волновало. Только и всего было одно собрание, на котором решили в своих не стрелять (пусть они стреляют, но не сами.) 1-го прибыла их делегация, которая уговаривала сдать оружие, а то хуже будет. Ведь окружили 3-ю бригаду много полков французов и артиллерия. Но солдаты опять не поверили и не здали оружия, да и не думали сдавать, и при том никогда не думали, чтобы по куртинцам стреляли. Потом получили приказ, в котором давался ультиматум до 3-го сентября 10-ти часов утра, чтобы к этому сроку все куртинцы покинули Куртин, и указано было, какими путями идти, и потом прекращалась выдача всех продуктов, как лошадям, так и людям, так что выходило так, как говорит одна мудрость: “кувшин упадет на камень, горе кувшину, и камень упадет на кувшин, опять горе кувшину, и так горе кувшину, и так горе кувшину”. Но солдаты решили стоять до последнего, и от Куртина опять не пошли, и вот 2-го вечером был спектакль, и играла музыка, и 3-го с утра в начале 10 часа опять заиграла музыка и долго играла. И вот по окончании 10 часов музыка тронулась к своему бараку и играла похоронный марш, и вдруг раздался залп с артиллерии. Залп был направлен на последние казармы 1-го полка и на отрядный совет, и как раз туда дошли музыканты и залп пришелся по ним, и этот залп сразу унес 2 жизни и пять ранеными. Солдаты моментально разбежались. После залпа еще выпустили несколько снарядов, так что всего выпущено 3-го сентября 17 снарядов, но солдаты не уходили. Настала ночь! Днем хорошо, а ночью еще хуже. Ружейная стрельба не прекращалась ни на минуту, и пулеметы трещали ночью как будто бы отбивали атаку. И так всю ночь, а 4-го опять от 10 ч. утра открыли по нас артиллерийский огонь и было выпущено 66 снарядов и после сего солдаты заволновались и решили здаться и вывесили белый флаг. И решили все построиться в полном порядке и идти по направлению 6-го полка, конечно, без оружия, но этого не пришлось сделать, так как прибежали солдаты от пулеметных рот и сказали, что пулеметчики поставили пулеметы против своих полков и выбьют всех, кто только пойдет (а дорога, по которой намеревалась идти 1-я бригада, была мимо пулеметных рот) так и не пришлось выйти порядком. Тогда пошли кто где попало, а наша 1-я рота вышла целиком на Куртин, остались только дежурный по роте, инструктор, кошевары, артельщик, каптерщик и портные. Все они остались при вещах. В Куртине нас встретили свои же солдаты, ушедшие в 3-ю бригаду. Они нам указали, куда итти. Когда мы стали подходить к выходу с Куртина, сдесь мы увидели установленные пулеметы, и свои же братья находились около их. Тут же нас окружили французы и пошли далее в следующую деревушку. Потом завели нас на поле ну и приказали показать все свои вещи, просто начали нас обыскивать и обыскивали так: поставили нас в две шеренги и поставили спереди и сзади часовых и давай тогда производить обыск или просто обкрадывать. Все забирали, как бинокли, аппараты и перочинные ножи. Я, конечно, не говорю за тех, которые брали револьверы, которые у некоторых оказались. А зачем же брать собственные вещи. После этого нас повели к французскому кладбищу, где расположились мы. Простояли до 5 ч. вечера, и за это время нам дали на четырех хлеб и сардинку, и за это же время изъяли у нас более 30-ти человек из роты. Намеченные вперед ночевали под 5-е число под открытым небом, но спать приходилось мало, потому что кругом Куртина гремели пулеметы и тревожили с ружей. А наутро началось. Настоящая канонада была беспрерывно. Я было начал считать, но не тут-то было. Никак не успеешь, я, насчитав более сотни снарядов, перестал, так как не успеешь. Артиллерия била весь день, и вечером то же самое, только еще яростнее начала жарить и пулеметы тоже делали свое дело, но все это нисколько не напугало засевших пулеметчиков, и они не здавались.

5 сентября вечером нас повели далее от Куртина, и когда мы пришли на место, нам приказали строить палатки, да нас сопровождал французский почетный конвой с пулеметами. Так как стоянка наша была в нескольких верстах от Куртина, то до нас доносились выстрелы артиллерии и пулеметов. Разместили нас под бугром и кругом наставили часовых, а по углам караулы, а в леску пулемет, так что мы находились в полной безопасности. 6-го сентября проснулись, и первый вопрос: что стало с куртинцами? Но никто не мог дать ответа, но все сознавали, что всех куртинцев постигла горькая участь, но какая, никто не знал. Солдаты все были очень слабы, так как еще в Куртине голодовали, и когда вышли с Куртина, то получили всего только каравай на четырех. Время тянулось уже к обеду, а хлеба все не давали. Вот уже и суп поспел, а хлеба нет. А солдаты до того обезмочили, что не могли дождать раздачи пищи и все полегли поголовно. Тогда решили суп раздать и поесть его без хлеба, так и сделали, и суп поели без хлеба, что солдат немного оживило и уже посыпались шутки. Занкевичу не подчиняемся. Потом вскоре привезли хлеб и сахар, и через этих же солдат, которые привезли хлеб, узнали, что с куртинцами покончили, а как покончили, не знали и они. Здесь мы простояли до 9-го сентября и пищи нам давали один раз в день (как говорится, не до жиру, а лишь бы быть живу), а 9-го сентября нас повели опять в Куртин, и здесь нас построили всех и приехал комиссар Рапп и ген. Лохвицкий и другой ген. Николаев и другие офицера. Он нам сказал Акафист, с которого я понял следующее: нам нужно постараться загладить происшедшее и временно у нас отбираются комитеты и власть переходит в руки командиров батальонов, рот, взводных и отделенных. И потом нас повели по казармам. Что мы увидели здесь, это просто невозможно описать. Просто Мамаево побоище, везде все разбросано, где какие вещи были оставлены куртинцами, ничего не осталось, кроме ящиков и других негодных вещей, просто скажу, не могу, не в силах описать всего того, что видел, а казармы, особенно бывшие 5-го полка и 6-го просто невозможно было подумать, что их так разобьют. Было по десять пробоин в одной казарме. Одним словом, ничто не было пощажено. Только людей, оставшихся в Куртине, не видели и до сих пор не знаем какая их участь постигла. По прибытии в Куртин жизнь потекла своим чередом. Только г. офицеры, состоящие на ротах, хотели установить дисциплину или что такое, но пока еще ничего не видели особого. Через несколько дней нам прибавили довольствия в следующем размере. Хлеба 700 гр. Всего мяса 250, сахару или сала 40 гр. И жизнь шла своим порядком. Только и того, что ходим на учебу, за дровами в лес и на другие работы.

По приходе в Куртин начался суд. Судья приехал с лагеря Курно, судили унтер-офицеров и всех начальствующих лиц, конечно, всех разжаловали после суда. Унтер-офицеры стали оставлять свои должности, но г. офицеры и здесь нашлись, приказали носить лычки, говоря, что это не суд, а так, ничто, потом издали вид приказа, в котором говорилось о том, что в Россию поехать до весны невозможно, и Временное правительство разрешило охотникам итти на работу за плату не менее 3-х франков в день на все готовое. Много было волнения между солдатами, но были такие, которые согласились ехать на работу, в том числе и я. Но вот 27-го началась формировка. Полковник Котович (Михаил Александрович Котович, 1880 года рождения, был с 17 февраля 1917 года командиром 1-го Особого пехотного полка, руководил подавлением восстания в лагере Ла-Куртин и был комендантом лагеря) объяснил следующее: “вы поедете на работу. Вам будут давать 700 гр. хлеба, 350 говядины, 60 гр. сахару, 70 гр. крупы и рису и, кроме того, дадут 3 франка в сутки, и вот вы пойдете на работу и там заслужите себе звание солдата и гражданина, тогда я вам выхлопочу жалования, а когда сформирую свою часть и пойдем на фронт и там покажем себя, тогда я вам выхлопочу суточные и возвращу комитеты и ротные суды, с Богом, ребята”, и ушел. И мы 29-го октября в 10.30 утра выехали с Куртина и 30 октября в 1 час дня приехали в город Шартрез, нас поместили возле огромного костелу, дали койки, матрасы и подвезли одеяла, отопления нет и помещение холодное. Пищу дают с 102 полка. Пища хорошая, но в малом количестве.