– Стоять, – богатырь поднял руку, и толпа замерла. – Покажите документы ваши.

Жорж и Роман вытащили удостоверения и продемонстрировали мужчине.

– Бумаги в порядке, но такие справить не долго.

– Алексеич, ты ж меня знаешь, – вперед вновь вышел Игнат.

– Знаю, – рассудительно заключил мужик. – Но я много кого знаю. Документы ваши ни о чем не говорят. Чем докажете, что вы из милиции.

– Алексеич, ты что? – егерь растерянно развел руками. – Вы тут белены, что ли, все объелись?

– Рот закрой, – выкрикнул кто- то из толпы. – Валите назад в свой город.

Жорж пожал плечами:

– Лады, в медпункт только заглянем, а утром дальше пойдем.

– Никуда вы не заглянете, – голос Алексеича звучал спокойно. В том, что он не уступит, сомневаться не приходилось.

– Погоди-ка, Алексеич, – из толпы местных вышел худосочный парень. – Вон с ними деваха, она точно из милиции. Она к отцу Ивану приходила, вопросы про пропавших задавала.

Мила вышла вперед и показала удостоверение.

– Да, это точна она, – подал голос из толпы еще один мужчина.

Ситуация начала медленно разряжаться: мужики чуть подрасслабились, опустили топоры, взгляды стали не такими колючими.

Алексеевич некоторое время размышлял нахмурившись:

– Ладно. Сивый, идите на тот конец деревни, Борис, обойдите хутор. Остальные по домам.

Люди послушно разошлись.

– А председатель ваш где? – Роман махнул бойцам, что бы те опустили оружие.

– Та кто его знает. Вчера еще в город рванул, заплатил Макару и тот его на санях повез.

– Нам нужно раненого разместить. И самим расположиться.

– Так у председателя в коттедже и располагайтесь. У него там три этажа и комнат тьма. А раненого – вон прямо по дороге метров сто, магазин. Возле него медпункт. Фельдшер еще там, наверное. Сашка, проводи людей!

Невысокий парень махнул рукой, и Мила в сопровождении бойцов с носилками пошла следом за ним.

Егор заметил, как Жорж едва заметно кивнул Роману, и вместе с тремя спецназовцами отделился от отряда, растворившись в темноте проулка.

Остальных Алексеевич отвел к шикарному особняку с глухим забором из красного кирпича и отпер тяжелую калитку.

Огромный пес во дворе настороженно зарычал. Егор определил в собаке крупную, хоть и изрядно исхудавшую, кавказскую овчарку.

– Тихо, Джим, тихо, – Алексеевич завел овчарку в вольер. – Вот кормлю, а то с голоду помрет, пока хозяин объявится. Похудел, бедолага, совсем, на скелета похож, хоть и жрет как не в себя.

– Интересно, – Филипп остановился у вольера, рассматривая пса.

Тот недовольно оскалился, и ученый поспешил ретироваться. Алексеевич достал из-под стоящего на веранде вазона ключи и отпер массивную железную дверь.

– Камин у него тут на первом этаже, дровишки вон, возле сарая. Пока не протопите хорошенько, холодновато будет, но да ничего, справитесь.

Егор скинул с плеч рюкзак.

Вскоре зажженный камин осветил просторную гостиную с дорогим, но безвкусным интерьером в стиле агрогламура. Спецназовцы быстро освоились в доме, заполнив его звуками голосов, запахами разогреваемой еды и сигаретного дыма. Егеря уже залезли в мини-бар и с любопытством изучали добычу – несколько бутылок марочного коньяка. Егор почувствовал, как сводит от голода желудок и покосился на бойцов, которые уже организовали шведский стол, выложив на него припасы. Как они относятся к Воронову, пока не понятно. Все ж таки потеряли своих друзей, там в Хомино.

Сержант, рослый мужик лет под сорок посмотрел на Егора:

– Идем, парней помянуть бы надо. Ты единственный кто за них пока поквитаться успел…

* * *

Роман вышел с Алексеевичем во двор.

– Что у вас произошло, почему вы патрулируете улицы ночью?

– Позавчера как буря началась, ночью сторож с коровника пропал. Нашли только пятна крови и никаких следов. А вчера хуторянина зверюга какая-то задрала. Дверь выломана, кровища повсюду и ничего больше. Думаем, медведь-шатун. Поэтому и решили ночью обходить деревню. А тут еще днем каких-то людей в лесу видели в камуфляже. Похоже, бандюки. Тут до границы всего ничего, а там сейчас неспокойно – могли и забрести.

– Сколько их было и где видели?

– Вчера под вечер двоих заметили, они за деревней наблюдали. У нас ружьишек то хватает, да вот только ни одно не стреляет. Хрен его знает почему. Пришлось вооружиться топорами, да организовать присмотр за деревней.

– Отец Иван, что вы о нем можете сказать?

– Хороший человек, что сказать. Только ушел он, зря ваши к нему пошли. Там сейчас Мишка с матерью живет – племяш мой.

Роман ощутил неловкость, выходит Алексеевич заметил исчезновение Жоржа.

– А почему вы решили, что мы за ним?

– Он сам сказал, что за ним придут. Предвидел, значит.

– Куда ушел, не знаете?

– Он не говорил. Да я бы и не сказал.

– Спасибо за честность. Думаю, утром увидимся. Покажете где боевиков засекли, и осмотрим места, где люди пропали.

Алексеевич ушел, скрипя кирзовыми сапогами по снегу, а из темноты вынырнул Измайлов.

– Ивана нет. Там мальчик лет четырех с матерью живет. Маяк каждую ночь зажигает сосед – ему такое указание отец Иван оставил.

* * *

В медпункте женщина лет пятидесяти, увидев носилки лишних вопросов задавать не стала:

– Заносите его скорей, – взглянула на Милу. – Муж?

– Нет – друг. Я медик группы.

Фельдшера звали Тамара. Она быстро и профессионально осмотрела раны Ермака.

– Ты, милая, посиди, погрейся, я тут сама справлюсь.

Мила почувствовала, что ей действительно нужен отдых. Утомили не столько физические нагрузки, сколько нервное напряжение. В медпункте было тепло и пахло лекарствами, Вознесенская слегка разомлела.

– У вас тут уютно. – Мила обвела взглядом помещение. Образцовый порядок, придраться не к чему. Все на своих местах, чистенько аккуратно.

– Да. И обычно спокойно. Вот, правда, в последние пару дней работы сильно прибавилось. Восемь человек дома лежат со вчерашнего дня. Температура, галлюцинации, не могу толком диагноз поставить. Может, завтра со мной сходишь, посмотришь на них?

– Конечно. Я как раз для этого здесь. Это, вероятно, на них Аномалия так влияет.

– Что за Аномалия такая?

– Ваш район в кольце бурана, даже со спутников не просматривается. Связь опять же не работает у вас. Техника глохнет на въезде.

– Может вышка поломалась сотовая? А техника – мужики говорят: солярку плохую привезли из города, вот машины и не заводятся.