— Пошли! — сказал дядя Хаф.

Я заковылял вслед за ним к взлетной площадке. Она представляла собой обыкновенный пол с обыкновенным покрытием, подобным тому, что на крыше стадиона «Басил Левеки» в Софии. Над нами было звездное марсианское небо. На площадке стояла ракета, по форме и размерам напоминавшая гоночный автомобиль.

— Передвигается по любой местности, — пояснил инженер. — И летает в космосе. Употребляется для рейсов на близкие расстояния. Скоро каждый марсианин будет располагать таким ракетоавтомобилем. Наши заводы усиленно над этим работают.

— А может он управляться самим пассажиром?

— Может, но ты им не управляй, пока не достигнешь поверхности спутника. Иначе есть опасение, что ты заблудишься в космосе и мы не сможем тебя разыскать!

Я влез в ракету. Крум смотрел на меня с завистью, Хлея — с надеждой. Дядя Хаф сказал мне напутственное слово:

— Не забывай, что отправляешься спасать человека, который рожден быть служителем науки, а не пленником какого-то бандита. Смотри в оба! Опустишься вблизи космической станции.

— А если Вивави меня заметит?

— Не заметит. Фобос очень мал, и ты будешь скрыт, благодаря его картофелеобразной форме. — Потом добавил, не так уверенно: — Но могут случиться и неожиданности, без них ведь было бы не так интересно, а?

— Точно, дядя Хаф!

— И не забывай о радиопередатчике. Нажимай на него легонько и говори совершенно обычным голосом. Мы тотчас услышим тебя и поймем.

— А я вас?

— И ты нас тоже, но после того как дашь нам знать, что ты один. Иначе нас услышит каждый, кто будет возле тебя.

Инженер проверил исправность оборудования ракеты, коротко объяснил мне, какой прибор для чего предназначен, дружелюбно и ободряюще похлопал меня по богатырскому плечу и плотно закрыл прозрачный колпак. Я видел, как он удалялся быстрым шагом, чтобы занять место у пульта управления в обсерватории. Крум и Хлея помахали мне руками и убежали за ним.

Я остался один. Крепко ухватился за поручни кресла и глубоко вдохнул воздух. Ожидал такого же неприятного ощущения, как при взлете «Искора-1», но ошибся. Ракета, даром что так мала, оказалась гораздо более совершенной. Я почти не заметил, как скользнул по площадке и поднялся над горами. Теперь они казались лиловыми, а низины — почти черными. Через космический костюм я легко надавил на радиопередатчик и бодро сообщил:

— Эй там, на Марсе! Привет! Чувствую себя отлично и пока что один. Как вы там поживаете?

Голос дяди Хафа я услышал как будто из телефонной трубки, повешенной мне на грудь:

— У нас тоже все в порядке. Полностью доверяем тебе!

— И Крум?

— И я! — откликнулся мой друг. — Держись, Саша!

Помолчав две-три секунды, я снова спросил, на это раз почти застенчиво:

— А Хлея?

Ее голос несколько отдавал металлом, но в данном случае не тембр был важен, а содержание.

— Саша, ты настоящий друг! Едва ли я найду достойный способ отблагодарить тебя за это!

Расцеловал бы я милую пуговку, но не было возможности: мне мешали и шлем-колпак, и костюм, и мое хорошее воспитание.

— Сосредоточься! — приказал главнокомандующий. — Ракета летит быстро, шутки в сторону!

И в самом деле: Фобос уже выглядел как картофелина, подвешенная на тонкой нитке перед самым моим носом.

— Внимание, спускаешься! Разговор прекращается, — услышал я голос дяди Хафа. — Включай передатчик в подходящий момент и говори только по делу!

Я выполнил его указание, потому что я не только смел, но и исполнителен.

На спутнике не было заметно никаких возвышенностей, никаких впадин. Тысячелетия выровняли его поверхность. Только в одном месте было небольшое вздутие — как бородавка на лбу профессора Фил Фела.

— Наверное, это кровля космической станции, — сказал я сам себе и обрадовался своей догадливости.

Спустя не более минуты состояние невесомости исчезло. Но все же я продолжал чувствовать себя каким-то особенно легким, даже когда ракетоавтомобиль бесшумно спустился и замер.

Я задумался. Ехать дальше или идти пешком? Если вылезу и поползу, Вивави меня не заметит. За пятьсот лет его зрение, конечно, ослабло, во всяком случае, оно уже не такое, как у моряка. Да и цвет моего костюма идеально сливался с цветом мелкого песка.

Я лег и быстро пополз к космической станции, купол которой был ясно виден при свете громадного Марса. Как я знал по книжкам, диаметр Марса — 6800 километров, а я находился в каких-то 9300 километрах от него. Это все равно что смотреть на футбольный мяч с расстояния в полшага.

Хорошо, что я пополз, а не пошел своей богатырской походкой! Притяжение на Фобосе было настолько слабым, что я скакал бы легко и грациозно.

Вдруг я увидел два силуэта — зеленоватый и синеватый. Я притаился, но не мог быть неподвижным: от ударов моего храброго сердца все тело колыхалось, как лодка. Кто бы это мог быть? Рассмотрел их получше. Головы и туловища имели форму цилиндра. Руки и ноги состояли из многочисленных металлических позвонков. Вы, конечно, догадываетесь? Передо мной были два робота Вивави. Их глазные отверстия не излучали никакого света — были мрачны и невыразительны.

«Не заметили! — подумал я с облегчением. — А что, если я обойду их с тыла?»

Но прежде чем я сдвинулся с места, между роботами возникла еще одна фигура, почти вдвое выше их, но не с молодцеватой рыцарской выправкой, а довольно-таки сгорбленная. Глаза были пусты и темны, но смотрели пристально через прозрачный космонавтский шлем. Руки сжимали длинную, намотанную кольцом веревку. Никакого сомнения — это был Вивави!

Он меня заметил и разглядывал без особого волнения, как будто ждал, что мы непременно встретимся. Начал даже смеяться. Лицо его искривилось, тело сильно затряслось. Однако я не слышал никакого, даже самого тихого, звука. Зашевелились и роботы. Синий захлопал руками, как опытный борец. Я ожидал шума от ударов железа о железо, но даже приглушенный звон не достиг моих ушей. Неужто я оглох?! На Марсе я совершенно ясно слышал и дядю Хафа, и Крума, и Хлею, даже когда мне на голову надели шлем-колпак!

Я сильно напряг