Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отчаянии она беспрерывно из стороны в сторону качала головой.
— Ты должна уйти, мама, — твердо произнес Лето.
— Нет… нет… — однако в голосе не было уже былой силы и убежденности.
Лето всмотрелся в лицо сестры — как подергиваются его мышцы! Плоть отражала страсти, бушующие в душе.
— Уходи, — прошептал он. — Уходи.
— Не-е-ет…
Лето схватил ее за руку, ощутил дрожь, сотрясавшую тело сестры. Она извивалась всем телом, стараясь вырваться, но он крепко удерживал ее, шепча: «Уходи, уходи».
Все последнее время Лето ругал себя за то, что вовлек Гани в игру в родителей. Они часто занимались этим, но в последнее время Ганима начала сопротивляться. Верно, что женщины слабее мужчин при вторжении в их внутренний мир, понял он. Именно на этом основаны страхи сестер Бене Гессерит.
Шли часы, но тело Ганимы продолжало дрожать и дергаться, сотрясаемое внутренней битвой, однако она окрепла настолько, что смогла вступить в спор. Лето услышал, как Ганима разговаривает с образом в своем сознании.
— Мама… пожалуйста… — И снова: — Ты же видела Алию! Ты станешь такой же?
Наконец Ганима немного обмякла и приникла к брату.
— Она поняла и уходит. Лето погладил сестру по руке.
— Гани, я очень виноват перед тобой, очень виноват. Я никогда больше не буду просить тебя о таких вещах, прости меня, прости.
— Мне нечего тебе прощать, — сказала она, ее голос прерывался, как после тяжелой физической нагрузки. — Мы научились очень нужным вещам.
— Она многое сказала тебе, — проговорил Лето. — Мы обсудим это потом.
— Нет. Мы сделаем это сейчас. Ты был прав.
— Мой Золотой Путь?
— Твой проклятый Золотой Путь!
— Логика бесполезна, если ее не подкрепить конкретными данными, — сказал он. — Но я…
— Бабушка приехала, чтобы проследить за нашим образованием и посмотреть, не заражены ли мы.
— То же самое говорит и Дункан. Нет ничего нового в…
— … простых вычислениях, — согласилась Ганима; голос ее окреп, она отстранилась от брата и оглядела освещенную предрассветными сумерками Пустыню. Эта внутренняя битва… эти знания стоили им ночи. Королевским гвардейцам, патрулирующим ограду, придется сегодня объясняться с начальством. Ничего, Лето побеспокоится, чтобы у них не было неприятностей.
— Тонкости люди чаще всего постигают только с возрастом, — сказал Лето. — Но чему обучаемся мы с помощью возраста тех, кто является нам в образах памяти?
— Вселенная, которую мы наблюдаем, это не застывшая в своем физическом облике Вселенная, — отозвалась Ганима. — Мы не должны воспринимать бабушку как бабушку вообще.
— Это было бы опасно, — согласился брат. — Но мой вопр…
— Есть и еще кое-что, кроме восприятия тонкостей, — продолжала Ганима. — В нашем сознании должно остаться место, где мы должны хранить то, что не можем предвидеть. Вот почему мать так много сказала мне о Джессике. В последние минуты, когда мы были в полном контакте, она очень многое мне сказала.
Ганима тяжело вздохнула.
— Мы знаем, что она наша бабушка, — заговорил Лето. — Вчера ты провела с ней несколько часов. Именно поэтому…
— Если мы допустим это, наше знание будет определять наше к ней отношение, — сказала Ганима. — Именно об этом предупредила меня мама. Один раз она процитировала бабушку и… — Ганима прикоснулась к руке Лето, — и я, словно эхо, услышала где-то на заднем плане голос бабушки.
— Предупредила тебя, — промолвил Лето. Неужели в этом мире не на что положиться?
— Самые смертельные ошибки проистекают из устаревших допущений, — сказала Ганима. — Вот что не уставала повторять мама.
— Но это же Бене Гессерит чистой воды.
— Если… Если Джессика снова вернулась в Общину Сестер…
— … то для нас в этом заключается главная опасность, — закончил Лето мысль сестры. — В нас течет кровь Квисатц Хадераха — мужской ипостаси Бене Гессерит.
— Они не оставят своих поисков, — сказала Ганима, — но они могут оставить нас. Они нас покинут, и инструментом послужит бабушка.
— Но это совсем другой путь, — возразил Лето.
— Да, они могут соединить нас, как супругов, но они не могут не знать, что такое спаривание приведет к рецессивным осложнениям.
— Эту возможность они даже не должны обсуждать.
— Особенно с бабушкой. Мне очень не нравится такой выход.
— Мне тоже.
— Однако не впервые королевскую родословную пытаются подправить…
— На меня такое решение действует отталкивающе, — содрогнувшись, произнес Лето.
Уловив это движение, она замолчала.
— Сила, — произнес он.
Брат и сестра были настолько сильно охвачены одними и теми же мыслями и чувствами, что Ганима тотчас поняла, о чем думал Лето.
— Сила Квисатц Хадераха потерпит фиаско, — согласилась с братом девочка.
— Если ее использовать таким образом, — сказал он.
В этот момент за спинами детей взошло солнце — день вступил в свои права, дохнув на Лето и Ганиму зноем. Растения под скалами обрели цвет. Серо-зеленые остроконечные листья отбрасывали длинные тени в лучах взошедшего солнца. Косой серебристый свет окрасил оазис у подножия утеса зеленью, перемежающейся золотистыми и пурпурными тенями.
Лето встал и потянулся.
— Итак, Золотой Путь. — Ганима обращалась в равной степени к себе и к брату, зная, как преломилось последнее видение отца в сознании Лето.
За увлажняющими занавесями послышался шорох и голоса. Лето перешел на древний язык, который служил брату и сестре для тайного общения.
— Л'ии ховр самис см'кви овр самит сут.
Именно таким было решение, которое они приняли с полным сознанием того, что совершают. В дословном переводе это означало: Мы пойдем вместе по смертному пути, хотя только один, вероятно, сможет вернуться, чтобы рассказать о нем.
Ганима тоже встала, и они направились в сиетч. Придворные стражи при виде приближающихся королевских близнецов поднимались и падали ниц. Брат и сестра проследовали в свои покои. Толпа расступалась перед ними, люди обменивались многозначительными взглядами со стражниками. Проводить ночи в уединении скал над Пустыней — было древним обычаем святых фрименов. Все, исповедующие Умму, практиковали такие бдения. Этим занимались Пауль Муад'Диб и… Алия. Теперь настала очередь королевских близнецов.
Лето первым заметил изменившееся поведение толпы и сказал об этом Ганиме.
— Они не знают, что мы решили для них, — произнесла девочка. — Они действительно этого не знают.